Сталинская Архитектурная Византия
Автор — Алексей Николаевич Крылов.
СТАЛИНСКАЯ АРХИТЕКТУРНАЯ ВИЗАНТИЯ
Сталинская архитектура вызывает сейчас всё больший практический интерес. Подавляющей части нормальных людей до тошноты надоели машины для жилья — брутальные коробки Корбюзье, которыми нас осчастливили в хрущёвско-брежневские и смутно-пьяные времена. Архитекторы-бруталисты всячески подчёркивали грубую фактуру бетона, которую не считали нужным скрывать ни штукатуркой, ни облицовкой, ни покраской. Предпочитали нарочито тяжёлые, монотонные, прямолинейные формы («дома-коробки»). Лёгкости и гладкости Сталинского ампира были противопоставлены тяжеловесность конструкций и шершавость монохромных поверхностей. Брутализм получил наибольшее распространение в Великобритании (особенно в 1960-е гг.) и в СССР (особенно в 1980-е гг.).
После долгих лет смущённого замалчивания в России стали раздаваться призывы к переоценке Сталинской архитектуры и включению её в арсенал культурного наследия прошлого, традиции которого следует возрождать.
«Сталин и его деяния не ушли в прошлое. Они растворились в нашем будущем», – любил повторять великий француз Де Голль.
Советское архитектурное наследие 1930-1950-х годов ещё недостаточно изучено, хотя оно в последнее время интересует многих исследователей не только в столичных, но и в других крупных городах России. Даже академики, наконец, разглядели, что это один из богатейших формообразующих этапов отечественной архитектуры ХХ века, который обладал высоким гуманистическим потенциалом, был созвучен своей эпохе и по-своему ярко отразил её героику и драматизм.
И вот в 2007 году случилась-таки конференция, посвящённая теме «Архитектура сталинской эпохи». Проводил её НИИТИАГ РААСН в Москве. Несмотря на тему конференции – «Сталинский ампир», проблематика, охваченная докладами, оказалась значительно шире, в попытке вместить грандиозность рассматриваемого явления. Архитектура и градостроительство 1930-1950-х годов рассматривались в социокультурном и формо-стилистическом аспектах, с точки зрения формирования столичных эталонов и региональной специфики, творческих судеб крупнейших архитекторов, в контексте мировой архитектуры того времени. Более 40 докладов, сделанных на конференции как маститыми, так и молодыми учёными, показали, что архитектура Сталинской эпохи — явление сложное, противоречивое и на сегодняшний день по-настоящему далеко не изученное. Более того, оно все ещё представляет собой обжигающее прошлое, неотделимое от эмоционально-пристрастного его восприятия недобитыми тогда врагами рода человеческого, которые дорвались-таки до пляски на русских костях в поганые 90-е.
У архитектуры как вида искусства есть одно замечательное качество, отличающее её от живописи, литературы, музыки. Подобно зеркалу отражает она свою эпоху и передает её содержание через много лет после её окончания. Оставшиеся от этой эпохи сооружения не сожжёшь, как запретные книги, не спрячешь в запасники как картины, а лица на них не замажешь, как бы этого не хотелось Хрущёву и его хозяевам. Чем грандиознее были планы в тот или иной период жизни государства, тем сильнее отразились они в построенных сооружениях. Сталинская архитектура оставила нам в наследство немало ярких свидетельств своего расцвета.
Так что же такое Сталинская архитектурная Византия?
Вероятно, можно смело говорить о Сталинском ампире – лидирующем направлении в архитектуре Советской России с 1936 по 1955 гг. «Ампир» по-французски означает «империя», господствующее государство, имеющее власть и возможность её реализовать. Этот стиль чётко отражает Сталинскую советскую идеологию. Здания в стиле ампир в Москве невозможно не заметить – они прекрасны и величественны. Для Сталинского ампира характерно использование архитектурных ордеров, барельефов с советской символикой, композиций из скульптурных фигур трудящихся, спортсменов, военных. В оформлении фасадов домов используется мрамор, гранит, бронза. Мы привыкли видеть эту архитектуру практически в любом городе или посёлке, она пока ещё во многом определяет облик центральных улиц и площадей, набережных и призаводских жилых районов. Но, в научном смысле мы ещё многого не знаем о том, что было построено, особенно за пределами столиц и крупнейших городов, и тем более не знаем о том, что не сумели воплотить в жизнь. Не знаем имен и биографий многих сотен архитекторов — достойных мастеров, чьими усилиями создавалась новая прекрасная среда обитания для миллионов советских людей. Все эти вопросы ещё ждут своих исследователей.
Ампир в сталинском варианте отражает архитектуру, как высокое искусство России — Третьего Рима на основе классики Рима Древнего и Рима Второго — Византийской империи. Основой стала ордерная архитектура с ее четкими пропорциями и торжественным декором. Добавление советской символики в архитектурный ордер придавало идеологический окрас и подчеркивало оптимистический характер архитектурного подхода, что соответствовало общей направленности Сталинского социалистического реализма. Наиболее характерными памятниками архитектуры той эпохи являются Беломорско-Балтийский канал, ВСХВ (Выставка достижений народного хозяйства), московский метрополитен.
Слово «метрополитен» происходит от названия компании «Метрополитен» (в переводе – «столичная»), построившей в 1863 году в Лондоне, ещё до появления трамвая и автомобиля, подземную железнодорожную линию. Внедрение в 1890 году электрической тяги явилось началом нового этапа сооружения подземных магистралей, прокладывавшихся в Париже, Берлине и других городах Европы и Америки.
Московское метро — лучший в мире скоростной городской пассажирский транспорт и несравненный архитектурно-художественный феномен городского подземного пространства.
Архитектура метрополитена — это очень широкое и многообразное понятие. Оно включает в себя вопросы прокладки трассы, поиски современной планировки станций, вестибюлей, создание для пассажиров наибольших удобств передвижения при минимальных затратах времени, формирование облика подземных сооружений, организацию интерьера.
С самого начала строительства метрополитена в нашей стране его станции рассматривались Сталиным не только как необходимые конструктивные сооружения подземной дороги, но и как произведения архитектуры, воплощающие определенный идейно-художественный замысел и отражающие лучшие образцы народного творчества. Метрополитен сам являлся эстетической средой подземного пространства столицы. Станции метро именовали «подземными дворцами», упоминания о которых часто встречаются в русских народных сказках.
Архитектурный и художественный образ станций формировался в процессе напряженной творческой работы. В их оформлении участвовали лучшие архитекторы, живописцы и скульпторы нашей страны. Но главным архитектором, имевшим решающий голос, был безусловно Сталин. Для украшения станций метрополитена применялись средства изобразительного искусства в виде настенных панно, мозаик и витражей.
Архитектурную традицию Московского метро, а затем и всего отечественного метростроения создали индивидуально-выразительные проектные решения известных архитекторов, художников и скульпторов: А. Дейнеки, А. Душкина, Е. Лансере, П. Корина, Д. Чечулина, И. Фомина, А. Щусева. В начале марта 1934 года был объявлен конкурс на архитектурное оформление метрополитена. В нём приняли участие практически все проектные мастерские Москвы. С 30 марта по 9 апреля в Белом зале Моссовета состоялась выставка проектов подземных залов, входов и вестибюлей станций метрополитена. Из 33-х выставленных проектных предложений первую премию не получило ни одно. Вторую разделили «Красные ворота» И. Фомина и «Кировская» Н. Колли, принятые к строительству. Из проектов, удостоенных 3-х и 4-х премий, были приняты к реализации «Охотный ряд» Ю. Ревковского и «Сокольники» И. Таранова и Н. Быковой.
Проектируя в 1936-1937 гг. станцию «Маяковская», Алексей Николаевич Душкин читал и перечитывал стихи поэта, слушал музыку Баха и Прокофьева, и родившийся у него образ оформления пространства станции можно было выразить словом «сталь». Именно сталь как материал архитектор решил сделать доминирующим в общей композиции проекта, что вызвало много тревог и волнений на стадии его утверждения. Действительно, никто до этого не использовал сталь в таком качестве. Некоторые высокопоставленные поклонники Корбюзье называли идеи Душкина безумными, но, как известно: «…Безумству храбрых поем мы песню…» И тогда, и сегодня станция «Маяковская» — одна из самых красивых станций метро в мире, так как она отразила идею «времени борцов», а в её архитектуре явственно звучат «стальные звуки» музыки Сергея Прокофьева. Уникальный проект станции был оценён по достоинству, в 1938 году он получил Гран-при на Международной выставке в Нью-Йорке.
Под сводами этой станции, в стальном блеске её арок грозным ноябрём 1941 года состоялось славное событие – руководство СССР в полном составе встретилось с москвичами, когда враг был у ворот столицы. Там Сталин произнёс твёрдые проникновенные слова истинного вождя Русского Народа: НАШЕ ДЕЛО ПРАВОЕ, ВРАГ БУДЕТ РАЗБИТ, ПОБЕДА БУДЕТ ЗА НАМИ!
Алексей Душкин, как каждый настоящий творец, был горячо увлечён созданием уникального и неповторимого образа ещё одной очень красивой станции московского метро – «Новослободской». При её создании А. Н. Душкин применил ещё один прорывной для метростроения того времени материал – стекло. Идея этой станции отражала «сказочный», ещё довоенный замысел архитектора, и она полностью воплотилась в многоцветье стеклянных витражей, гармонично сочетающихся с изяществом овальных форм и рисунком бронзовых переплётов, напоминающих старинную технику перегородчатых усольских эмалей. У многих москвичей эта станция ассоциируется с «каменным цветком» и сказками Бажова, попадая на неё, чувствуешь очарование «игры света» разноцветного стекла в узорчатых витражах и как будто действительно попадаешь в сказку.
Удачно найденные проектировщиками приёмы, использованные при оформлении станций, сближают архитектуру московской подземки по замыслу Сталина с лучшими образцами классического наследия. Это сближение касается как конструктивного решения станций с применением ордерной системы, так и их декоративного убранства.
Ведущую роль в художественном оформлении метрополитена играет его отделка облицовочным камнем, цвет, рисунок и блеск которого создают эстетически-психологические условия среды обитания пассажиров.
Облицовочный камень служит страницей каменной книги, где записана геологическая летопись Земли и представлены подлинные документы древних геологических эпох в виде блестящих кристаллов кальцита, кварца, слюды или отпечатков ископаемых морских животных. Яркую гамму подземных дворцов создают самоцветы месторождений Урала, Крыма, Кавказа, Сибири. Одним из самых декоративных облицовочных материалов стал оникс. Оникс — древнейший декоративно-поделочный камень. Он широко использовался в древнем мире — Египте, Ассирии и Вавилоне. Мраморный оникс месторождения Агамзалу украшает станции «Динамо», «Сокол», «Аэропорт».
Самым распространённым облицовочным камнем московского метрополитена стал мрамор, классический для античности материал. Своё имя мрамор получил от греческого «Мраморос» — блестящий. В Греции, которая стала колыбелью античной цивилизации, находились самые знаменитые месторождения лучших сортов этой породы. Не менее известен каррарский мрамор из Италии. Украшающий станции мрамор имеет разнообразные оттенки: белый, желтоватый, цвета слоновой кости и кремовый. На отдельных участках поверхности плиты мрамора просвечивают на глубину до 2 сантиметров, что выше светопроницаемости знаменитого пентиликонского мрамора, из которого древние греки построили Парфенон, храм Зевса Олимпийского и множество других знаменитых сооружений. В создании декоративного облика станций Московского метро ведущую роль сыграли пять сортов мрамора — белый коелгинский и прохорово-баландинский, серо-голубой уфалейский, цветной газганский и розовая «буровщина», добываемые в разных месторождениях нашей страны. А настоящие греческие и итальянские мраморы использовались при строительстве станций «Охотный ряд» и «Чкаловская».
Однако главным конструктивным элементом, сближающим московское метро с античными памятниками, является ордер, то есть ПОРЯДОК.
Архитектурный ордер — тип архитектурной композиции, основанный на художественной переработке стоечно-балочной конструкции и имеющий определённые состав, форму и взаиморасположение элементов. Ордер определял соотношение и размеры несущих и несомых частей сооружения, особенности его украшения.
История Московского метро восходит к 1922 году, когда в коммунальном управлении Моссовета инженер Л. Н. Бернацкий разработал схему сети метрополитена из пяти диаметральных и двух кольцевых линий, которая сохранилась во всех последующих проектах.
Строительство Московского метрополитена началось в ноябре 1931 года. В этом году постановлением СНК СССР был создан «Метрострой», начальником которого стал строитель Днепрогэса П. П. Ротерт. Первой линией стала трасса «Сокольники» — «Парк культуры». Во вторую очередь были проложены «Арбатско-Покровская» и «Горьковско-Замоскворецкая» линия, которые начали строить ещё в довоенное время. В послевоенные годы завершилось строительство Кольцевой линии. Рождение метрополитена означало и рождение новой отрасли архитектуры. Приступая к проектированию метро, советские зодчие не располагали практически ничем, что стало бы отправными точками в формировании образной концепции новых транспортных сооружений. Зарубежные метровокзалы, подчеркнуто функциональные и будничные, не могли быть в полной мере примером для подражания, да архитекторы и знали-то о них, в основном, понаслышке. В 20-е годы именно облик парижской подземки с её тусклыми лампами и запылёнными стенами являлся аргументом в споре — быть или не быть в Москве метро, которое квалифицировалось противниками метрополитена как якобы несоциалистический вид транспорта.
Образ социализма (а с самого начала было ясно, что метро наряду с крупнейшими постройками эпохи — Дворцом Советов, каналом Москва — Волга — будет представительствовать за социализм) рисовался как образ праздника, процветания, движения вперёд и ввысь.
В 1928 году Сталин приступил к реализации широкой программы индустриализации. Он поставил задачу в короткий срок обезпечить мощное развитие всех отраслей промышленности и, в первую очередь энергетики, добывающей и перерабатывающей промышленности, а также тяжелого машиностроения. Уже к 1928 г. были восстановлены все разрушенные войной заводы и фабрики, построено 300 новых промышленных предприятий и сооружений. Среди них электростанции: Каширская (1922 г.) и Шатурская (1925 г.) под Москвой, Волховская (1926 г.), Земо-Авчальская в Грузии (1923-1928 гг.) и др.
Многие из электростанций отличались высоким уровнем архитектурных решений, и стали заметным явлением в области советской промышленной архитектуры и гидротехнического строительства.
Самой мощной гидроэлектростанцией в СССР и Европе этих лет стала Волховская ГЭС, построенная под руководством инженера Г. Графтио (архитекторы О. Мунц, В. Покровский, А. Тихомиров, Н. Гундобин, 1918—1926 гг.). Волховский гидроузел представлял собой комплексную стройку, где вместе с энергетической базой возводился и город Волхов. В ансамбле гидроузла доминирует монументальное 200-метровой длины здание ГЭС, фасад которого со стороны нижнего бьефа композиционно организован крупным ритмом арочных окон высотой 16 м. Сдержанная, но выразительная архитектура Волховской ГЭС оказала влияние на формирование архитектуры советских гидроэлектростанций.
Чуть позже вступила в строй Земо-Авчальская ГЭС имени В. И. Ленина (архитекторы А. Кальгин, М. Мачавариани, инженер К. Леонтьев), сооружённая в иных природных условиях — в долине горной реки Куры недалеко от Тбилиси. Пространственная композиция комплекса раскрывается на фоне горного ландшафта, центром её является памятник В. И. Ленину (скульптор И. Шадр), возвышающийся над скалистыми берегами реки. Здание гидроэлектростанции решено простым объёмом, фасад которого образован восемью стрельчатыми арками больших оконных проёмов.
В первые годы промышленного строительства возводилось немало предприятий лёгкой промышленности и строительных материалов в центральных районах, Закавказье, Средней Азии. В архитектуре этих объектов наблюдался поиск новых технологических и конструктивных решений, архитектурных форм. Например, в двухэтажном здании фабрики «Красная Талка» в Иванове (архитекторы Б. Гладков, И. Николаев, 1928—1929 гг.) впервые в стране были использованы железобетонные конструкции и сплошное ленточное остекление.
Заводы и фабрики, построенные в годы первых пятилеток, стали основой промышленного потенциала нашей страны. Для их создания были привлечены лучшие силы советских специалистов, были использованы самые современные строительные материалы и конструкции, цехи заводов оснащались оборудованием, отвечавшим последним достижениям техники. Эти заводы стали лучшими примерами промышленной архитектуры рассматриваемого периода, послужили образцами при последующем строительстве.
Большой размах промышленного строительства повлёк за собой и совершенствование проектного дела в строительстве. Были созданы государственные специализированные проектные научно-исследовательские институты и строительные организации. Уже в 1930 году в стране заработали такие крупные организации как: Теплопроект, Гидроэнергопроект, Гипрозем, Гипромаш, Госпроектстрой.
Кроме трудностей объединения в архитектурный ансамбль производственных сооружений и гражданских зданий и связанных с этим художественных задач, остро стояли вопросы о мере использования в композиции промышленных зданий национальных архитектурно-художественных приёмов и традиций.
Крупнейшими достижениями Сталинской промышленной архитектуры конца 20-х — начала 40-х годов являются создание грандиозного комплекса сооружений Днепрогэса им. Ленина, Челябинского тракторного завода, автомобильного завода им. Сталина в Москве, Сталинградского и Харьковского тракторных заводов. Эти предприятия с просторными, светлыми и удобными цехами, хорошо решёнными генеральными планами, с рационально расположенной системой производственных зданий стали своеобразными храмами Сталинской индустрии.
В эти годы советские инженеры и архитекторы освоили проектирование крупнейших промышленных предприятий любой отрасли промышленности, и уже отпала необходимость приобретать проекты за границей. Новые заводы и фабрики решительно отличались от дореволюционных предприятий России по условиям труда, бытового обслуживания рабочих, благоустройству территории и, конечно, по уровню технологических решений. Стали складываться архитектурно-технологические приёмы проектирования различных производств, вырабатывался облик и тип советского промышленного предприятия.
Крупнейшей для своего времени в Европе стала Днепровская ГЭС имени В. И. Ленина, построенная в Запорожье в 1927-1932 гг. под руководством академиков А. Винтера и Б. Веденеева. Архитектурную часть Днепрогэса выполнили архитекторы В. Веснин, Н. Колли, Г. Орлов, С. Андриевский. Возникший на Днепре архитектурный ансамбль стал шедевром зодчества мирового уровня. Он включает в себя мощную 700-метровую упругую, как бы «упёршуюся» в гранитные берега, железобетонную арку плотины, обращённую навстречу водному напору реки, и монолитный объём здания машинного зала. Могучие прямоугольные устои создают мерный крупномасштабный ритм изгибающегося тела плотины, придавая ему почти скульптурную пластичность. По бычкам плотины идёт металлический автодорожный мост. Здание машинного зала (длиной 250 и шириной 20 м) органично дополняет и завершает ансамбль гидроузла. Плоскость его фасада, облицованного армянским туфом, как бы прорезается горизонтальным окном-эркером почти во всю длину здания, который в верхней части стены сопровождается рядом небольших окон-иллюминаторов.
Опыт сооружения лучших социалистических промышленных комплексов (Днепрогэса, канала имени Москвы, Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина и других) показывает, что идея объединения в архитектурную систему раскинутых на большом пространстве сооружений становится композиционным законом. Ещё со времени строительства Волховской и Днепровской ГЭС стало ясно, что гидросооружения и посёлки при них должны быть увязаны в единую архитектурно-планировочную систему.
Архитектура сооружений Волго-Донского судоходного канала имени В. И. Ленина, раскинувшихся на пространстве более ста километров, характерна единым архитектурным подходом к решению отдельных объектов этого грандиозного комплекса, что не только положительно сказалось на цельности её образа, но и во многом послужило облегчению проектных и строительных работ (особенно из-за типизации архитектурных элементов и деталей заводского изготовления и типизации целых сооружений).
Архитектура Москвы, столицы СССР, по замыслу Сталина должна была отражать торжество идей социализма. В 1935 году был составлен план реконструкции Москвы, предусматривавший создание архитектурных комплексов, которые были призваны демонстрировать мощь и силу первого в мире государства рабочих и крестьян.
А ведь Москва могла по проекту больного глаза Ладовского принять форму параболы или рисковала быть расчерченной на прямоугольники осями-проспектами по проекту масона Корбюзье. Сталин спас неповторимый архитектурный облик Москвы, и она сохранила свою радиальную планировку и свои крепостные кольца, до сегодняшнего дня оставаясь неповторимой Русской Столицей, так воспетой Г. П. Федотовым:
«Москва куда проще Петербурга, хотя куда пестрее его. Противоречия, живущие в ней, не раздирают, не мучают, как-то легко уживаются в народной полихромии. Каждый найдёт в Москве своё, для себя, и если он в ней проезжий гость, то не может не почувствовать себя здесь совсем счастливым.
Многоцветность архитектурных одежд, слой за слоем, как луковицу, покрывает тело Москвы. На каждой печать эпохи — настоящая ярмарка стилей, разбросанная в зелени садов под вольным небом и ласковым солнцем. Сама история утратила здесь свою трагическую тяжесть, лаская глаз пышностью декораций. За два века благодушного покоя развенчанная столица отвыкла от ответственности дела государева — и такую любил её народ: безвластную и вольную, широкую и святую. Вероятно, Москва — сердце России, любовь её не похожа на строгую царскую Москву, но новое чувство Москвы органически переработало памятники царского времени, утопив их в мягком свете благочестивых воспоминаний. Революция пощадила тело Москвы, почти ничего не разрушив — и ничего не создав в ней. Она лишь исказила её душу, вывернув наизнанку, вытряхнув дочиста её особняки, наполнив её пришлым, инородческим людом. С тех пор город живет как в лихорадке — только не красной. Стучат машинки, мчатся «форды», мелькают толстовки, механки, портфели. В кабаках разливанное море, в театрах балаганы. В учреждениях беличий бег в колесе. Ворочают камни Сизифы, распускают за ночь, что наткали за день, Пенелопы. Здесь рычаг, которым думали перевернуть мир и надорвались, нажив себе неврастению. Осталась кричащая реклама, порой талантливая, безусловно смелая, которая облепила Москву, кричит с плакатов, полотнищ, флагов, соблазняет в витринах окон, играет электрическими миражами в небе — «Нигде кроме, как в Моссельпроме…», «Пролетарии всех стран… покупайте облигации выигрышного займа!». Но ступите шаг от Тверской, от Никитской, и вы очутитесь в тихих, мирных переулочках, где редко встретишь прохожего, где гуляют на солнышке бабушка с внучкой, вспоминая минувшие дни. Всё так же гудит золотой звон «сорока сороков», по-прежнему чист снег и ярки звезды, по-прежнему странно волнуют в сумерках башни и зубцы древних стен.
На несколько часов Москва, как добрая, старая няня, баюкает истерзанного россиянина. За что Россия так любила Москву? За то, что узнавала в ней себя. Москва охраняла провинциальный уклад, совмещая его с роскошью и культурными благами столицы. Приезжий мещанин из Рыбинска, из Чухломы мог найти здесь привычный уют уездного трактира и торговых бань, одноэтажные домики, дворы, заросшие травой, где можно летом дуть самовар за самоваром, обливаясь потом и услаждаясь пением кенара или граммофоном, в зависимости от духа времени.
Замоскворечье и сейчас огромный, провинциальный и едва ли не уездный город во всей его нетронутости. А чудесные дворянские усадьбы, с колоннами или без колонн, с мезонинами или без мезонинов, но непременно в мягком родном ампире — разве не кажутся перенесёнными сюда прямо из глуши пензенских или тамбовских деревень? Хотите видеть теперь воочию, как жили в них поколения наших дедов? Пойдите в дом Хомяковых на Собачьей Площадке, где, кажется, ни один стул не тронут с места с 40-х годов. Какой тесный уют, какая очаровательная мелочность! Низкие потолки, диванчики, чубуки, бисерное бабушкино рукоделие — и полка с книгами: всё больше немецкие романтики да любомудры. Если Бог убережёт вас от экскурсии с «классовым подходом» и если вы ещё не до конца растратили способность умиления, вы поймёте здесь корни старого славянофильства.
Да и не только славянофильства. Весь вклад Москвы в культуру двух истекающих столетий таков: неотделим от культуры русских дворянских усадеб и провинциальных иерейских домов. На нём лежит печать светлой наивности, доброй здоровой лени. Здесь нет ни грана петербургского излома, мучительства — зато нет и мучительной напряжённости подвига. Свободная от тяжести власти, Москва жалела Россию, как жалеют отсталого, но милого ребенка, не имея сил принуждать его к учению. Оттесняемая Петербургом, Москва не злобствовала, но пребывала — два столетия — в лояльнейшей, кротчайшей оппозиции. Москва по сердцу — не по идеям — всегда была либеральной. Не революция, не реакция, а особое московское просвещённое охранение. Забелины, Самарины, Шиповы до последних лет отрицали «средостение», мечтая о Земском Соборе и о Земском царе. Здесь либералы были православны, чуть-чуть толстовцы. Здесь Ключевский был гостем «Русской мысли» и ходил церковным старостой. Здесь именитое купечество с равной готовностью жертвовало на богадельни, театры и на партию большевиков.
Эта милая обывательская Москва не воскреснет. Лихорадящий Петербург и обломовская Москва — дорогие покойники. Но за последнее человеческое поколение Москва необычайно росла и менялась, явно готовясь снова стать духовной столицей России. Новая промышленная, купеческая Москва покрылась небоскрёбами, передовыми театрами, музеями, щедро, по-царски обставив новую русскую культуру. Москва сравнялась с Петербургом как центр научный и обогнала его как центр художественный. Здесь сложилась и крепла русская философская школа, здесь культивировались самые левые направления в живописи. Щукин и Морозов ограбили Париж, Мясницкая старалась обскакать Монпарнас. Кабацкая Москва, ориентируясь на Монмартр, вещала самоновейшие слова. Все это было буйно, но молодо, всегда пленяло здоровьем, если не вкусом. По сравнению с Петербургом, здесь можно было скорее встретить «почти гениальное», но никогда — безукоризненное. Новая Москва работала широко, торопливо и не любила доделывать до конца.
И всё же основное русло нашей культуры пролегает именно здесь. Сюда несёт свои воды русская провинция — особенно юг и восток. Здесь верят в будущее, захлёбываются настоящим — пусть по-дурацки — и не в силах вырваться из власти прошлого. Здесь стены слишком насыщены воспоминаниями, чтобы ультрамодерные жильцы могли уцелеть от их заразы. Мечтающая стать Америкой Москва в плену декоративных чар ХVII века. Москва — модерн, может быть, более Москвы ампирной… Метрополь на фоне Китай-города понятнее Большого театра. И это ставит вопрос о качестве культуры древней Москвы.
Что говорят нам фасады и купола её бесчисленных церквей? Конструктивно перенесённый в камень северный шатёр да владимирский куб, отяжелевший, огрузневший, с пышно изогнутой восточной луковицей.
В Москве есть несколько чудесных церквей. Но ведь и очарование нарышкинского стиля только в его декоративности. О, в декоративном чутье нельзя отказать Москве! Архитектурно бессмысленная идея Василия Блаженного разрешена с удивительным мастерством. Самые грузные и грубые формы согреты и оживлены яркой живописностью. Чтобы вполне оценить декоративный эффект лубочного искусства в его ансамбле, нужно видеть Троицкую Лавру. Когда я пишу эти строки, я пытаюсь с усилием оторваться от того лирического наваждения, перед которым бессилен в Москве. Хочется целовать эти камни и благословлять Бога за то, что они всё ещё стоят.
Попробуем подойти к Кремлю. Отрешимся от мишуры «николаевской готики», от шума людных площадей, от отступивших небоскребов новой Москвы, — обойдём, лучше всего ночью, окружность его стен и башен — и, может быть, тогда за лубочной декоративностью Кремля мы почувствуем тяжкую мощь. А если вообразим себе старую, деревянную («васнецовскую») Москву с её лабиринтом клетей и теремов, то эта каменная твердыня, словно орёл, упавший с облаков в сердце нищей России, покажется грозным чудом. Тени Ивана III и Ивана Грозного встают над древними стенами, столько раз облитыми кровью — врагов России и царских недругов. Набеги ханов, казни опричнины, поляки в Кремле — всю трагическую повесть Москвы читаем мы на стенах Кремля , повесть о нечеловеческой воле, о жестокой борьбе, о надрыве.
Обойдите когда-нибудь в летний день кольцо южных московских монастырей-сторожей: Донской, Данилов, Симонов. Поднимитесь на гигантскую колокольню Симонова и, окинув взглядом бескрайнюю равнину, вы поймёте географический смысл Москвы и её историческое призвание. Северная лесная Русь, со своими соснами, остатками некогда дремучих лесов, добегает до самого города, защищает его, создает ему надежный тыл. Москва питается северной Русью, её духовными силами, её трудовой энергией, но, чувствуя её за плечами, она смотрит — на юг и восток. Эти колокольни-крепости вглядываются зорко в безлесную (ныне) равнину, по которой расходятся ленты дорог: на Калугу — Смоленск, Коломну— Рязань, на Нижний, Саратов. Здесь, за Ордынкой, пролегала дорога в Орду. Отсюда ждали крымчаков. Степь набегала в вихре пыли, в пожарах деревень, чтобы разбиться у московских стен. И отсюда Москва посылает рой за роем своих стрельцов и детей боярских в остроги на Дикое Поле, в вечной борьбе со степью.
Здесь, в Москве, до Волги рукой подать: до Рыбинска, до Ярославля, до Нижнего. Порою кажется, что Москва сама стоит на Волге. То, что Москва сжала в тройном кольце своих белых стен, то Волга развернула на тысячи верст. Умилие угличских и костромских куполов, крепкую силу раскольничьего Керженца, буйную волю Нижнего, Казани, Саратова, разбойничью жуть Жигулей, тоску степных курганов, поросших полынью, и раскаленное море мертвых песков — ворота Азии. В сущности, Азия предчувствуется уже в Москве. Европеец, посетивший её впервые, и русский, возвращающийся в неё из скитаний по Западу, остро пронзены азиатской душой Москвы. Пусть не святые и дикие, но вечно родные степи — колыбель новой русской души. В степях сложилось казачество, которое своей разбойной удалью подарило Руси Дон и Кавказ, Урал и пол-Азии. В степях сложился и русский характер, о котором мы говорим всегда как о чём-то исконном и вечном…
Ширь русской натуры и её безволие, безудержность, порывистость — и тоска, тяжесть и жестокость. Ненависть к рубежам и страсть к безбрежному. Тройка («и какой же русский не любит быстрой езды!»), кутежи, цыганские песни, «бессмысленный русский бунт», и мученический подвиг, и надрыв труда.
Для религиозного гения славян дух тяжести — тема творческого преодоления, как грудь земли для пахаря. Микула поднимает «тягу земную», которую не поднять удалому и хитрому витязю. В этом — тема русского творчества. Старая Москва не смогла художественно осмыслить своё призвание.
Ныне тяжесть государственного строительства России опять ложится на плечи Москвы. Конец двухвековому покою и гениальному баловству. На милое лицо Москвы ляжет трагическая складка, наследие освобождённого Петербурга. Теперь Москва настороже — и как должны быть зорки её глаза, как чутки и напряжены её нервы! Всё, что творится на далёких рубежах, в Персии, в Китае, у подошвы Памира, — все будет отдаваться в Кремле. С утратой западных областей Восток всецело приковывает к себе её творческие силы. Москва призвана руководить подъёмом целых материков. Её долг — просветлять христианским славянским сознанием туранскую тяжёлую стихию в любовной борьбе, в учительстве, в свободной гегемонии. Да не ослабевает она в этом подвиге, да не склонится долу, побеждённая — уже кровным и потому страшным — духом тяжести».
До 1917 года русская архитектура была разделена между русским модерном (местная интерпретация стиля модерн, сильнее выраженная в Москве) и неоклассицизмом (сильнее проявляется в Санкт-Петербурге). Неоклассическая школа создала зрелых архитекторов, таких как Алексей Щусев, Иван Жолтовский, Иван Фомин, Владимир Щуко и Александр Таманян. К моменту революционной смуты они были состоявшимися мастерами со своими собственными школами и последователями. Они, в конечном счёте, и стали архитектурными советниками Сталина.
В то время как Жолтовский был убежденным «палладианцем», Фомин модернизировал классику, создав свой собственный стиль, названный им «красной дорикой». Главной своей задачей неоклассики считали преодоление влияния модерна, который служил для них символом безвкусицы. Архитектуру модерна отличает отказ от прямых линий и углов в пользу более естественных, «природных» линий, использование новых технологий (металл, стекло). Как и ряд других стилей, архитектуру модерна отличает также стремление к созданию одновременно и эстетически красивых, и функциональных зданий. В архитектуре модерна есть ряд характерных черт, например, отказ от обязательных симметричных форм. В нем появляются новые формы, как, например, «магазинские окна», то есть широкие, предназначенные играть роль витрин. В этот период окончательно складывается тип жилого доходного дома. Получает развитие многоэтажное строительство. Бывали и такие случаи, когда наряду с удачными работами в руках подражателей в угоду моде и из коммерческих соображений работа превращалась в пустое украшательство. Другие архитекторы, напротив, мало опирались на наследие прошлого, щеголяли свободой творчества и, в поисках новых решений, часто вступали на путь корявого изобретательства.
В отличие от западной Европы, в России между короткой эпохой модерна и появлением новой современной архитектуры лежал период неоклассицизма.
Сталинский ампир возник не в ходе преобразования модных направлений в зодчестве, а путем планомерного и направленного воздействия со стороны государственных структур на деятельность творческой интеллигенции, вдохновителем и организатором которого в конечном итоге был сам Сталин. Теперь известно, как внимательно и жёстко руководил он процессом развития советской культуры. Вплоть до редактуры отдельных книг. Известно, что лауреатов Сталинских Премий всегда назначал лично Сталин.
Документов, касающихся взаимоотношений Сталина и архитектуры опубликовано крайне мало. Но всё-таки они есть. И все они говорят о том, что архитектурой Сталин управлял не менее решительно, чем литературой. Более того, именно он и был Главным Архитектором Державы, а вовсе не безправные марионетки, возглавлявшие Союз Архитекторов или официальные «корифеи советского зодчества», упомянуть которых здесь всё же стоит. Вот их имена:
Алабян, Каро Семёнович
Гельфрейх, Владимир Георгиевич
Голубев, Александр Николаевич
Гольц, Георгий Павлович
Душкин, Алексей Николаевич
Иофан, Борис Михайлович
Кочар, Геворг Барсегович
Лангбард, Иосиф Григорьевич
Мезенцев, Борис Сергеевич
Мержанов, Мирон Иванович
Минкус, Михаил Адольфович
Поляков, Леонид Михайлович
Посохин, Михаил Васильевич
Руднев, Лев Владимирович
Рухлядев, Алексей Михайлович
Симбирцев, Василий Николаевич
Троцкий, Ной Абрамович
Федоровский, Фёдор Фёдорович
Фомин, Иван Александрович
Чечулин, Дмитрий Николаевич
Шепилевский, Модест Анатольевич
Щуко, Владимир Алексеевич
Щуко, Георгий Владимирович
Щусев, Алексей Викторович
Рассматривать эту когорту можно только как помощников и подмастерий Сталина на грандиозном имперском архитектурном поприще. Первое соприкосновение Сталина с архитектурой было связано, видимо, со смертью Ленина и строительством Мавзолея.
Когда в январе 1924 года умер Ленин, членами Политбюро были Троцкий, Зиновьев, Каменев, Рыков, Сталин, Томский. Кандидатами в члены — Бухарин, Калинин, Молотов, Рудзутак. Тройка Зиновьев-Каменев-Сталин в это время вела борьбу с Троцким, который стремительно терял свои позиции, несмотря на «Письмо к Съезду» полученное шантажом у умирающего Ленина сторонницей Троцкого Крупской. Кроме того, Троцкого не было во время похорон Ленина в Москве.
В вышедшей в 1972 г. книге Хан-Магомедова «Мавзолей Ленина» в качестве активного участника и руководителя строительства упоминается только В. Д. Бонч-Бруевич. По понятным причинам никто из членов тогдашнего Политбюро упомянут быть не мог, хотя ясно, что решение о строительстве мавзолея могло быть принято только на самом высоком уровне. Бонч-Бруевич был третьестепенным чиновником в партийном аппарате. В частности, занимался снабжением продуктами партийного и правительственного руководства.
1. Это значит, что он подчинялся непосредственно Сталину, как генсеку партии. Главой комиссии по увековечиванию памяти Ленина был назначен Дзержинский, сторонник Сталина, а Бонч-Бруевич как член комиссии руководил организацией похорон.
2. Уже 24 января на заседании Политбюро был заслушан доклад комиссии Дзержинского об организации похорон, а 25 января было принято решение ЦИК Союза ССР о строительстве Мавзолея.
3. Проект решения ЦИК был подготовлен Молотовым (человеком Сталина) и принят опросом членов Политбюро тогда же, 25 января 1924 г.
4. Из членов правящего триумвирата, пожалуй, только один Сталин был психологически способен придумать, продумать и в считанные дни пробить фантастическую идею мумификации трупа Ленина и превращения его мощей в религиозно-пропагандистский символ. У него хватало и фантазии и власти. Надо думать, что тогда Сталину было еще не до художественных проблем. Он разрабатывал политическую идею.
В феврале 1924 года в советской прессе прошла дискуссия об облике Мавзолея, решающую роль в которой сыграл Леонид Борисович Красин, нарком внешней торговли СССР. Красин высказался против высотной композиции в пользу распластанной и предложил «…дать гробнице форму народной трибуны, с которой будут произноситься будущим поколением речи на Красной площади».
5. Красин тоже не был самостоятельной фигурой.
Второй деревянный мавзолей был построен к маю 1924 года в виде трибуны, функция которой явно преобладала над функцией гробницы.
В январе 1925 г. постановлением ЦИК СССР был объявлен конкурс на постоянный мавзолей. В программе было указано, что центром композиции должна была стать трибуна, рассчитанная на вмещение президиума всенародного собрания на Красной площади с самостоятельно выдвинутой трибуной для оратора».
Годы 1925-1929 — время напряжённой борьбы за власть в партийном аппарате. В советском обществе разброд и шатания. Трибуна для некоего нелепого «президиума всенародного собрания» да ещё с кафедрой для одиночного оратора (Троцкий мог бы воспользоваться такой трибуной, но никак не Сталин) в планы Вождя никак не входила. Поэтому до 1929 г, до полной победы над всеми оппозициями — пауза. Деревянный временный Мавзолей превратился в постоянный.
Уже деревянный Мавзолей был первым в истории примером совмещения гробницы и трибуны для вождя-наследника умершего. Совмещение гробницы с храмом — бывало, а с трибуной — нет. Правда, следует отметить, что трибуна как самостоятельное здание — вообще чисто советское, по крайней мере, по началу — явление. Раньше такой функции не существовало. Никогда вожди не принимали парадов, стоя на специально построенном здании. Мавзолей не просто склеп. Это, как было сказано в советской прессе, «величайший памятник Ленину». И совершенно ясно, кто должен стоять на его трибуне.
Строительство гранитного Мавзолея началось в июле 1929 года, велось в лихорадочном темпе, и было закончено осенью 1930 г. Стилистически мавзолей принадлежит предшествующей эпохе. В нём, несмотря на классические детали, отчетливо чувствуется привкус конструктивистского кубизма, которым увлекался Щусев в 20-х годах.
Как писал журнал «Строительство Москвы»: «Красная площадь — сердце Москвы — приобрела новый облик. Закончено сооружение величайшего в мире памятника Ленину — нового Мавзолея».
Этот год -1930 — кульминационный для Сталина. Разгромлена оппозиция, и у него развязаны руки. Все дальнейшие события в стране могут развиваться строго по разработанным им планам. Полным ходом идут экономические и культурные реформы. Строятся Беломорканал и безчисленные военные заводы. Идет коллективизация.
Внезапное и срочное строительство гранитного Мавзолея — часть общей программы действий. Мавзолей строился в тот момент, когда до официального введения нового сталинского архитектурного стиля весной 1932 года оставалось около двух лет, но сталинская атмосфера в советской культурной жизни уже была единственной возможной. А следующие шаги по реформированию советской архитектуры чётко запланированы.
В начале 30-х годов множество немецких архитекторов, среди которых были знаменитости, работали в СССР и волей-неволей внесли свой вклад в зарождение сталинского классицизма. Некоторые из них стали крупными нацистскими архитекторами, например, работавший в 1932 Новосибирске Рудольф Волтерс, близкий друг Альберта Шпеера.
Среди иностранных инженеров, приехавших в СССР были известные немецкие и швейцарские архитекторы – Эрнст Май, Ханнес Майер, Бруно Таут, Ганс Шмидт и другие. Они были специалистами по дешевому жилью для рабочих. Эрнст Май построил жилые районы во Франкфурте на Майне, Бруно Таут в Берлине. Ханнес Майер, директор Баухуза в 1929-30 гг. вместе с Вальтером Гропиусом строил жилые дома в Дессау.
Не все они были фанатичными коммунистами как Ханнес Майер, но все симпатизировали СССР и считали, что будущее современной архитектуры лежит на Востоке. Они надеялись сделать в СССР то, что не могли в Европе – строить целые современные города для рабочих. Комфортабельные города с цивилизованными квартирами, достаточным комфортом, с зелёными участками и нормальной инфраструктурой.
Франкфуртский архитектор Эрнст Май приехал в СССР осенью 1930 г. с группой специалистов из 20 человек. За короткое время – несколько месяцев – спроектировал много новых городов для возводящихся промышленных районов Сибири. Так же интенсивно работали и другие иностранные архитекторы.
На всемирной выставке в Париже 1937 г. павильоны Германии и СССР, построенные Альбертом Шпеером и Борисом Иофаном стояли друг напротив друга, и их стилистическое сходство бросалось в глаза. Во всяком случае, между собой нацистская и сталинская архитектуры не враждовали. У них был один общий враг – «современная архитектура», масонское человеконенавистническое движение «Das neue Bauen» и троцкистский конструктивизм.
После разгрома Третьего Рейха нацистская архитектура прекратила свое существование, а сталинская архитектура пришла в Восточную Германию. Конечно, послевоенная архитектура ГДР была ответвлением сталинской, но внешне казалось, что она продолжает традиции немецкого зодчества. Это тем более бросалось в глаза, что в Западной Германии быстро развивалась «современная архитектура», в основе которой лежали традиции 20-х годов, традиции движения «Das Neue Bauen».
Конкурс на Дворец Советов – самое известное и самое загадочное событие в истории советской архитектуры. Что о нем известно?
В феврале 1931 года группа известных советских архитекторов и все архитектурные объединения получили приглашение Управления Строительством Дворца советов участвовать в разработке и уточнении программы будущего всесоюзного конкурса. В июле было представлено на рассмотрение 15 проектов (из них 12 – заказных). Это – первый этап конкурса.
Премий распределено не было, но уже 18 июля 1931 года был объявлен всесоюзный конкурс с участием приглашенных западных архитекторов из самых известных. В тот момент ни о каких стилистических реформах в СССР ещё и нет речи. Конструктивизм воспринимается всеми участниками конкурса как официальный советский стиль.
В феврале 1932 года присуждается множество премий, из них три высших – Борису Иофану, Ивану Жолтовскому и американцу Гектору Гамильтону. Все три проекта, хотя и не имели между собой ничего общего, НО в той или иной степени были связаны с КЛАССИЦИЗМОМ. Точнее с классицизированной эклектикой. Эклектике присущи, с одной стороны, все черты европейской архитектуры XV—XVIII веков, а с другой — в ней есть принципиально другие свойства. Эклектика сохраняет архитектурный ордер (в отличие от модерна, не использующего ордер), но в ней он утратил свою исключительность. Формы и стили здания в эклектике привязаны к его функции. Так, в российской практике, русский стиль К. А. Тона стал официальным стилем храмостроительства, но практически не применялся в частных постройках. Эклектика «многостильна» в том смысле, что постройки одного периода базируются на разных стилевых школах в зависимости от назначения зданий (храмы, общественные здания, фабрики, частные дома) и от средств заказчика (сосуществуют богатый декор, заполняющий все поверхности постройки, и экономная «краснокирпичная» архитектура). В этом принципиальное отличие эклектики от ампира, диктовавшего единый стиль для построек любого типа. Главной чертой архитектуры классицизма было обращение к формам античного зодчества как к эталону гармонии, простоты, строгости, логической ясности и монументальности.
Исследование исторической эволюции Российского государства в течение последних 500 лет показывает определенное сходство политических характеристик трех различных форм российской государственности — Московского государства (XV—XVII вв.), Российской империи (XVIII — начало ХХ в.) и Советского Союза — при существенных различиях внешней формы. Сходство этих государственных образований определялось близостью политико-организационных принципов, на которых они были основаны.
Наиболее существенными из этих принципов были концентрация власти в едином центре и жестко централизованная система управления. Власть первого лица государства в России традиционно имела всеобъемлющий Богоданный характер, стягивала все ресурсы и подчиняла себе все политические силы.
Необходимо напомнить, что в 30-х коренные изменения произошли не только в архитектуре, и часто этот большой поворот — Сталинский русский ренессанс за трудностью логического объяснения обосновывают причинами едва ли не мистическими, связанными с тайнами рождения Вождя.
Вот как объяснял это Вещий Авель при беседе с Павлом Первым:
«О судьбе же Державы Российской было в молитве откровение мне о трех лютых игах: татарском, польском и грядущем еще — безбожном (жидовском).
— Тогда и начнется тобой речённое иго безбожное?
— Нет ещё. Царю Освободителю наследует сын его, а твой правнук Александр Третий. Миротворец истинный. Славно будет царствование его. Осадит крамолу окаянную, мир и порядок наведёт он. А только недолго царствовать будет.
— Кому передаст он наследие царское?
— Николаю Второму — Святому Царю, Иову Многострадальному подобному. Будет иметь разум Христов, долготерпение и чистоту голубиную. О нем свидетельствует Писание: Псалмы 90, 10 и 20 открыли мне всю судьбу его. На венец терновый сменит он корону царскую, предан будет народом своим; как некогда Сын Божий. Искупитель будет, искупит собой народ свой — бескровной жертве подобно. Война будет, великая война, мировая. По воздуху люди, как птицы, летать будут, под водою, как рыбы, плавать, серою зловонную друг друга истреблять начнут. Накануне победы рухнет трон царский. Измена же будет расти и умножаться. И предан будет правнук твой, многие потомки твои убелят одежду крови Агнца такожде, мужик с топором возьмет в безумии власть, но и сам опосля восплачется. Наступит воистину казнь египетская.
Горько зарыдал вещий Авель и сквозь слезы тихо продолжал:
— Кровь и слезы напоят сырую землю. Кровавые реки потекут. Брат на брата восстанет. И паки: огонь, меч, нашествие иноплеменников и враг внутренний — власть безбожная, будет жид скорпионом бичевать Землю Русскую, грабить святыни её, закрывать Церкви Божии, казнить лучших людей Русских. Сие есть попущение Божие, гнев Господень за отречение России от своего Богопомазанника. А то ли ещё будет! Ангел Господень изливает новые чаши бедствий, чтобы люди в разум пришли. Две войны одна горше другой будут. Новый Батый на Западе поднимет руку. Народ промеж огня и пламени. Но от лица земли не истребится, яко довлеет ему молитва умученного Царя.
— Ужели сие есть кончина Державы Российской и несть и не будет спасения? — вопросил Павел Петрович.
— Невозможное человекам, возможно Богу, — ответствовал Авель, — Бог медлит с помощью, но сказано, что подаст её вскоре и воздвигнет рог спасения Русского. — И восстанет в изгнании из дома твоего Князь Великий, стоящий за сынов народа твоего. Сей будет Избранник Божий, и на главе его благословение. Он будет един и всем понятен, его учует самое сердце Русское. Облик его будет державен, светел, и никто же речет: «Царь здесь или там», но «это он». Воля народная покорится милости Божией, и он сам подтвердит свое призвание…»
А далее приведу стихотворение современника Сталинской эпохи Александра Вертинского «Он»:
Чуть седой, как серебряный тополь,
Он стоит, принимая парад.
Сколько стоил ему Севастополь?
Сколько стоил ему Сталинград?
И в слепые морозные ночи,
Когда фронт заметала пурга,
Его ясные, яркие очи
До конца разглядели врага.
В эти чёрные, тяжкие годы
Вся надежда была на него,
Из какой сверхмогучей породы
Создавала природа его?
Побеждая в военной науке,
Вражьей кровью окрасив снега,
Он в народа могучие руки
Обнаглевшего принял врага.
И когда подходили вандалы
К нашей древней столице отцов,
Где нашёл он таких генералов
И таких легендарных бойцов?
Он взрастил их. Над их воспитаньем
Много думал он ночи и дни.
О, к каким роковым испытаньям
Подготовлены были они!
И в боях за Отчизну суровых
Шли бесстрашно на смерть за него,
За его справедливое слово,
За великую правду его.
Разве мир бы когда-нибудь дожил
До таких ослепительных дней?
Это он разбудил, растревожил
Полумертвую совесть людей.
Это он их заставил вмешаться,
Перед миром свой долг осознать.
Это он научил их сражаться,
Воевать, наступать, побеждать!
Как высоко вознёс он Державу,
Мощь советских народов-друзей.
И какую великую славу
Создал он для Отчизны своей!
…Тот же взгляд, Те же речи простые,
Так же скупы и мудры слова.
Над военною картой России
Поседела его голова.
Имеющий глаза – да разглядит истину!
Одним из первых современников Сталина усмотрел в его деяниях самодержавный характер дипломат Сергей Дмитриевский. В его книге «Сталин. Предтеча национальной революции» есть глава «Самодержавие партии». Автор писал: «Сталин, сведя постепенно на нет все зачатки советского демократизма, создавшиеся было в последние ленинские годы, довел до крайнего выражения самодержавие партии в стране. В то же время в самой партии централизация была доведена до крайних своих выражений … И в то же время власть — как ни странно — не отдалялась, но приближалась к массам… В самую партию были вовлечены большие массы новых членов. Один за другим объяв¬лялись наборы в партию «рабочих от станка», их принимали в нее десятками и сотнями тысяч. Но это не ослабляло, но усиливало диктаторскую верхушку… Все увеличивающаяся масса народных членов партии шла за сталинской груп¬пой главным образом, потому что находила в ней, в ее стремлениях, в ее идеях, в самой психологии людей, ее составлявших, что-то близкое и родственное себе. Она ощущала, что Сталин и его люди не просто играют в политику, не просто ищут власти, ради нее самой, ради выгод, какие она дает, но искренне стремятся что-то дать народу.
И эти широкие массы нового партийного материала, сочетавшись с на¬родным же по своему происхождению и по своим устремлениям руководством, выполняли для него громаднейшую службу: они тысячами нитей связали партию, вернее сталинскую ее группу, с народными массами, которые они представляли, служили в этой массе проводниками идеологии и действий сталинизма…»
Это о его державных Сталинских деяниях писал величайший русский религиозный философ Г. П. Федотов, изгнанный из России троцкистами: «Огромные глыбы, давившие Россию семнадцать лет своей тяжестью, подтаяли и рушатся одна за другой. Это настоящая контрреволюция, проводимая сверху. Так как она не затрагивает ни политического, ни социального строя, то ее можно назвать бытовой контрреволюцией. Бытовой и вместе с тем духовной, идеологической… право юношей на любовь и девушек на семью, право родителей на детей и на приличную школу, право на «веселую жизнь», на елку (троцкисты и елку запретили) и на какой-то минимум обряда — старого обряда, украшавшего жизнь, означает для России восстание из мертвых».
Г. П. Федотов не точен лишь в одном — не может быть только бытовой контрреволюции, бытовая контрреволюция может стать лишь следствием контрреволюции всеобъемлющей, политической, военной, государственной.
Сталин рассматривал себя в качестве преемника своих предшественников на русском троне; он хорошо знал русскую историю и считал упомянутых исторических деятелей своими учителями, его следование «историческим рецептам» предшественников носило осознанный характер. «Учтите… веками народ в России был под царём. Русский народ — царист. Русский народ, русские мужики привыкли, чтобы во главе был кто-то один», — говорил он.
Сталин создавал основы Самодержавного правления. И Сергей Дмитриевский точно подметил, что Русский народ в своей массе неосознанно почувствовал в Сталине Самодержавного правителя, почувствовал ещё генетически не забытого Справедливого Царя-Батюшку. А генетически Русский народ всегда был народом признававшим Самодержавие как высшую форму Правды и Справедливости.
В школах восстановили уроки истории и литературы, в трактовке которых объявили борьбу вульгарно-экономическим схемам. По-иному заговорили об Александре Ярославиче Невском, Кузьме Миниче Сухоруке, Дмитрии Михайловиче Пожарском, Петре Великом. Сталин освободил арестованных в 1929-1930 годах по обвинению в монархическом заговоре историков Сергея Богоявленского, Юрия Готье, Бориса Романова, Евгения Тарле и других, которые вернулись к работе. Знаменательным стало постановление комитета по делам искусств от 14 ноября 1936 года, осудившее пьесу Демьяна Бедного «Богатыри».
№ 44. п. 202 — О пьесе «Богатыри» Демьяна Бедного.
Утвердить следующий проект постановления Комитета по делам искусств:
Ввиду того, что опера-фарс Демьяна Бедного, поставленная под руководством А. Я. Таирова в Камерном театре с использованием музыки Бородина,
а) является попыткой возвеличения разбойников Киевской Руси, как положительный революционный элемент, что противоречит истории и насквозь фальшиво по своей политической тенденции;
б) огульно чернит богатырей русского былинного эпоса, в то время как главнейшие из богатырей являются в народном представлении носителями героических черт русского народа;
в) даёт антиисторическое и издевательское изображение крещения Руси, являвшегося в действительности положительным этапом в истории русского народа, так как оно способствовало сближению славянских народов с народами более высокой культуры,
Комитет по делам искусств при СНК Союза ССР постановляет:
1) Пьесу «Богатыри» с репертуара снять, как чуждую советскому искусству.
2) Предложить т. Керженцеву написать статью в «Правде» в духе настоящего решения.
Авангардное искусство Сталиным искоренялось: в 1936 году одна за другой появились разгромные статьи, режущие правду-матку: «Сумбур вместо музыки», «Балетная фальшь», «О художниках-пачкунах»:
«Не странно ли, не дико ли встретить в наши дни в нашей стране людей, которые уродование детей сделали своим мастерством – конечно, на бумаге, только на бумаге, только в рисунке! Вот книга, которую перелистываешь с отвращением, как патологоанатомический атлас… Словно прошёл по всей книге мрачный компрачикос, смертельно ненавидящий всё естественное, простое, радостное, умное, нужное – всё испортил, изгадил, на всём оставил грязную печать. А сделав своё скверное дело, расписался с удовольствием: рисунки художника В. Лебедева. (С. Маршак. Сказки, песни, загадки. Academia. 1935)»;
«Формалистические кривляния в живописи»:
«Формализм не только неприемлем для нас идейно и политически, но он безусловно антихудожественен. Образы, созданные формализмом, антихудожественны прежде всего потому, что они с возмутительной безответственностью уродуют природу, нашу социалистическую действительность.
К сумбуру в живописи зрители всегда относились отрицательно, о чём свидетельствуют многочисленные резкие, но справедливые записи в выставочных книгах. Зато профессиональные критики к этому сумбуру привыкли и даже как-то приспособились. Оказалось совсем нетрудным делом, посмотрев картины «правых», похвалить их за тематику и пожурить за недостаток «формы». Затем заглянуть к «левым» и, похвалив «мастерство», упрекнуть за недостаток содержания. А если к тому же кто-либо из «правых» вздумает пустить пыль в глаза и поверх написанной картины пройдется кистью «под Сезанна», а кто-либо из «левых» перенесет свои упражнения с натюрмортов на портреты ударников, то среди критиков сейчас же послышатся крики о колоссальных «сдвигах» и «творческой перестройке».
Своими истоками формализм в советской живописи связан с новейшими течениями буржуазного западноевропейского искусства. Как ни отличаются одни формалисты от других — в зависимости от того, влияет ли на них Сезанн или Ренуар, Матисс или Дерен, — их внутреннее родство сказывается в антиреалистическом понимании сущности искусства: живопись, по их мнению, должна изображать не предметы действительности, а внутреннее видение художника. Законы живописи с этой точки зрения определяются не жизнью, а свойствами материалов, из которых картина «построена». Всякие попытки отобразить в искусстве действительность клеймятся как иллюзионизм и пассивная подражательность. Сюжет допускается лишь в качестве предлога для проявления активно-творческого отношения художника к холсту и краскам. Все эта принципы определяли программы Пролеткульта и Вхутеина, их провозглашали на лекциях Новицкого и Маца, в студиях Малевича и Лунина, в книгах Арватова и Тарабукина. Они прививали молодежи нелепые вкусы, воспитывая в ней презрение к правдивости.
Подавляющее большинство наших формалистов не знало (а многие еще и сейчас не знают) самых элементарных основ живописи. В своей творческой молодости Клюн, Пунин, Ларионов, Лентулов не могли нарисовать даже спичечной коробки, зато с тем большей яростью громили они «пассивную подражательность» и провозглашали такие принципы, при которых можно было вовсе не работать и слыть смелыми «новаторами»;
«Какофония в архитектуре»:
«Вредной погоне за мещанским украшательством, за дешёвым эффектом под стать и та фальшивая, псевдореволюционная «новизна», которую стараются насадить мелкобуржуазные формалисты от архитектуры. Самым усердным из них бесспорно является архитектор К. Мельников, «прославившийся» уродливым зданием клуба коммунальников на Стромынке. Многие из москвичей и приезжих, попадая в этот район столицы, удивленно пожимают плечами при виде огромных бетонных опухолей, из которых архитектор составил главный фасад, умудрившись разместить в этих наростах балконы зрительного зала. То обстоятельство, что эта чудовищная затея невероятно усложнила и удорожила конструкцию сооружения и обезобразила внешний облик здания, архитектора нисколько не смущает. Его главная цель — выкинуть трюк, сделать здание «ужасно оригинальным» — была достигнута. А это только и нужно «новаторам», подобным Мельникову.
Эпигоны западноевропейского конструктивизма видят источник художественной выразительности архитектуры только в конструкции, в материале. Это в огромной мере обедняет архитектурное творчество и зачастую превращает здание в безрадостную серую казарму. Типичный пример — дом Наркомлегпрома на улице Кирова… <…> где схематизм форм, обнажение конструкций и материалов превращают здание в какое-то странное нагромождение бетона, железа и стекла».
УЖЕ ДОМОЙ РОССИЯ ИЩЕТ ТРОП! — воскликнул в восторге гениальный русский поэт Серебряного Века Игорь Северянин, читая такие новости, приходящие с Родины.
По существу, целью внутренней и внешней политики Сталина стало восстановление — политическое и территориальное — Российской империи. Сталин в противовес ленинской концепции права наций на самоопределение создал государство, близкое к унитарному.
Весьма характерны его слова, сказанные после окончания войны с Японией в сентябре 1945 г., когда в состав СССР вернулись территории, утраченные после неудачной для России Русско-японской войны 1904—1905 гг.: «Сорок лет ждали мы, люди старого поколения, этого дня. И вот этот день наступил». Не случайно известный российский историк и политический деятель дореволюционной поры П. Н. Милюков полагал, что Сталин фактически реализовал «идеалы белого движения». Это побудило Милюкова после нападения Гитлера на СССР обратиться с призывом к русской белоэмиграции встать на сторону СССР:
«Советский Союз защищает военные, государственные, исторические интересы России – ВСЕ НА ЗАЩИТУ СССР!»
Формулу ускоренной модернизации в условиях дефицита исторического времени Сталин дал в феврале 1931 г.: «Мы отстали от передовых стран на 50—100 лет. Мы должны пробежать это расстояние в десять лет. Либо мы сделаем это, либо нас сомнут».
Сталин ощупью, инстинктивно повторяет ставку Столыпина на сильных. Но так как не частное, а государственное хозяйство является ареной новой конкуренции, то Сталин создает новый служилый класс, или классы, над тяглым народом, повторяя еще более отдаленный опыт Московского государства.
Братья Веснины были едва ли не самыми одиозными сторонниками решительного разрыва с классической архитектурой: их философия строилась не только на функциональности и обнажении конструкции, но и на принципиальной замене классических приёмов прямо противоположными. Как результат, возникало нечто прежде немыслимое и эстетически шокирующее. Хотя, безусловно, все творения братьев сразу же попадали в архитектурные журналы — они были, так сказать, на пике моды. Беда в том, что архитектура понятие моды не приемлет – Сталин строил на века, а не на «миг между прошлым и будущим». Поэтому он переместил Весниных на хорошие посты, но исключительно в промышленной архитектуре, где им самое место, а едва ли не все гражданские постройки Весниных в итоге были либо завершены не по их проекту, либо перестроены, либо снесены вовсе.
В результате в архитектуре – всеобщий шок среди педрильного конструктивистского лобби разрушителей Великой страны. В СССР – тихий. На Западе – громкий. Руководство СИАМ и лично Корбюзье пишут Сталину возмущённо-угрожающе-упрашивающие письма. Письмо от 20 апреля 1932 г., подписанное президентом СИАМ Корнелиусом ван Еестерном и генеральным секретарем Зигфридом Гидеоном 1932 г. стоит того, чтобы привести его целиком:
«Господин Президент!
Мы имеем честь уведомить Вас о новой ситуации, возникшей между высшими правительственными инстанциями СССР и мировой общественностью. Речь идет о событиях, которые вызвали в профессиональных кругах очень большое волнение. Однако, эти события профессионального порядка могут повлиять на общественное мнение, о чем мы считаем своим долгом Вам сообщить.
Речь идет о недавних решениях связанных со строительством Дворца Советов.
В 1931 году правительство СССР в лице Совета Строительства Дворца Советов обратилось к мировому сообществу, объявив международный конкурс. Не было назначено никакого жюри, но нам казалось само собой разумеющимся, что решение будет следовать генеральной линии, определяемой пятилетним планом, и выразится в проекте, представляющем современное мышление. Архитектура Дворца Советов, говорящая языком, не поддающимся фальсификации, выражала бы революцию, совершенную новой цивилизацией современной эпохи.
В обращении Совета к архитекторам указывалось, что в связи с тем, что пятилетний план блестяще завершен, правительство СССР, желая увенчать его особым событием, постановляет реализовать принятое в 1922 году на заседании III Интернационала решение о строительстве Дворца Советов. Исходя из этого, архитекторы всего мира представили правительству СССР плоды своей работы.
29 февраля ТАСС сообщает: «Совет строительства закончил рассмотрение представленных проектов. Проекты архитекторов Жолтовского и Иофана, так же как американского архитектора Гамильтона были признаны лучшими… Совет решил продолжить конкурс, дав возможность другим участникам так, чтобы другие проекты были переработаны с учетом лучших методов классической архитектуры и достижений современной архитектурной технологии».
Журнал «Баувельт» (№12,1932) публикует три вышеназванных проекта: проект Иофана демонстрирует в остробуржуазной форме академическое мышление. Проект Жолтовского — это копирование архитектуры итальянского ренессанса, архитектуры, которая находится в противоречии с народными массами, и полностью соответствует духу наследной власти феодальных князей. Неоспоримое совершенство этой архитектуры не может, совершенно очевидно, претендовать на то, чтобы удовлетворять потребности и решать проблемы с применением современных технологий.
Проект Гамильтона является ни чем иным, как самонадеянным воспроизведением под покровом современного декора, помпезного сооружения королевских времен, без всякой связи с органическими функциями программы Дворца.
Решение Совета строительства — это прямое оскорбление духа русской революции и реализации пятилетнего плана.
Поворачиваясь спиной к воодушевлённому современному обществу, которое нашло своё первое выражение в советской России, это решение освящает пышную архитектуру монархических режимов. Проект дворца Советов, предложенный современному миру, как духовный венец огромной созидательной работы пятилетнего плана, подчиняет современную технику интересам духовной реакции. Дворец Советов воплощает в форме, которую ему хочет навязать Совет строительства, старые режимы и демонстрирует полное пренебрежение к важнейшим культурным устремлениям нашего времени. Какое трагическое предательство! Мир, наблюдающий за творческим развитием СССР, будет потрясен.
Международный совет по решению современных архитектурных проблем (CIRPAK, представитель CIAM), созданный в 1928 году в Ла Сарразе, на своем заседании 29 мая 1932 года в Барселоне обсудил ситуацию в Москве, а также условия проведения IV конгресса по теме «Функциональный город». Он постановил обратиться в высшую политическую инстанцию СССР, чтобы указать ей на важность положения, вызванного ошибочным решением Совета. Он просит Правительство изменить решение Совета, так как этого ожидает мировая элита. В случае, если рекомендации Совета Строительства относительно строительства Дворца Советов останутся в силе, сомнительно, чтобы CIRPAK, до сих пор всегда выступавший за революционные преобразования, смог бы и дальше рассматривать СССР как страну, в которой возможно проведение плодотворного конгресса по такой бескомпромиссной теме, как «Функциональный город»…
Предоставляя решения этого капитального вопроса на суд вашей мудрости, мы выражаем Вам, господин Президент, наше глубокое почтение».
Далее Корбюзье выражает желание поехать вместе с Луначарским в Москву, чтобы всё объяснить архитекторам и руководству: «…Народ любит королевские дворцы… однако, руководство массами это дело избранных людей… Мы ожидали от СССР мужественный жест… и если его не будет, тогда не будет больше ни Союза советских социалистических республик, ни правды, ни мистической веры!».
У авторов письма земля уходит из-под ног, и они не знают даже к чему прибегать, к лести или запугиваниям. Сам Корбюзье, видимо, не был готов к разрыву отношений с Советским Союзом – в Москве в этот момент остановлено на неопределённый срок строительство запроектированного им здания «Центрсоюза» (достроено по переработанному раскорбюзьированному проекту в 1934 году).
Общий план «идеального города» составленный в 1930-1933 Корбюзье был предельно прост. Он предлагал снести всё, кроме Кремля и Китай-города: «Нет возможности мечтать о сочетании города прошлого с настоящим или с будущим; а в СССР больше, чем где-либо… В Москве, кроме нескольких драгоценных памятников былой архитектуры, ещё нет твердых основ; она вся нагромождена в беспорядке и без определенной цели… В Москве всё нужно переделать, предварительно всё разрушив». Не перенести в другое место (дефицита территорий в России до сих пор не наблюдается), а именно разрушить.
В качестве Дворца Советов Корбюзье предлагал построить постмодерновую «скинию завета». Представляла она из себя сионского паука на 13 сатанинских ногах. Символика мнимого «Дворца советов» потрясающе нагла: восемь огромных железобетонных колен покрывающих главный холл, символизируют детей Авраама. Огромная дуга-радуга — символ Яхве, находящегося в договорных сношениях с Авраамом через посредство 8 подпорок. Переходная галерея соединят «скинию договора» Яхве с Авраамом и масонской ложей, что подчеркивают пять железобетонных колен над этим зданием. Символично и обращение этой пятёрки именно в сторону Кремля.
После резкого отлучения от СССР Корбюзье для поддержки штанов был возведен своими хозяевами в ранг «Архитектурного апостола Сиона». Настоящее имя его — Шарль Эдуард Жаннере, — родился он 6 октября 1887 года в Швейцарии, в городе Ла Шо-де-Фон, франкоязычного кантона Нёвшатель, в семье, где традиционным было ремесло часовщика-эмальера. В 13 лет он поступает в Школу искусств в Шо-де-Фоне, где учится декоративно-прикладному искусству у преподавателя Шарля Леплатенье. Обучение в Школе искусств базировалось на идеях движения «искусств и ремёсел», основанного Дж. Рёскиным, а также на популярном в то время стиле ар нуво. С момента поступления в эту школу Ле Корбюзье начинает самостоятельно заниматься ювелирным делом, создавая эмали и гравируя монограммы на крышках часов. Гравер, ставший архитектором-самоучкой, он начал применять железобетон, что позволило сделать несущими внутренние конструкции и столбы-опоры, а на фасаде пустить ленточные окна. Корбюзье пропагандировал плоские крыши, позаимствованные им в путешествии по Ближнему Востоку. Потом разрабатывал «нормы» массового строительства железобетонных бараков для белых рабов — славян. При этом сама архитектура этих строений была заимствованной. «Гениальные» белые дома-коробки с плоской крышей опирающиеся на колонны — интерпретация традиционных ближневосточных построек, разница только в материале и размерах. Позднее, после убийства Сталина и победы сатанинских сил в хрущёвско-брежневское время сии постройки заполонили русские города, отчётливо проявляя сущность новых хозяев положения.
На Арабском Востоке колонны деревянные, между ними скот и кухня открытого типа, на крыше – место отдыха. В железобетонных коробках Корбюзье под домом – гараж, на крыше – терраса для отдыха. Лишь плотный саман Корбюзье заменил цементом. Выступая 10 ноября 1924 года в родной масонской ложе «Звезда Востока», которая по определению самого Корбюзье, является «международным объединением, предвещающим наступление нового периода и коренное преобразование форм мышления и социальных отношений», он так резюмировал свою лекцию: «Мы за новые пути в создании городов. Что же касается Парижа, Лондона, Берлина, Москвы или Рима, то эти столицы должны быть полностью преобразованы собственными средствами, каких бы усилий это ни стоило и сколь велики не были бы связанные с этим разрушения».
Взамен для Парижа, Москвы и для других древних столиц, были приготовлены генеральные планы, по которым в исторических центрах, прежде всего, было необходимо провести «расчистку территории». «Главный гений архитектора» Корбюзье заключался в планах прорубки гигантских коридоров в живом теле мегаполисов. Прожекты для разных городов объединяло одно: при виде сверху все просеки должны были образовывать фигуру, подобную звезде. Корбюзье выступал глобальным палачом национальных архитектур, предлагая безжалостное уничтожение культурных сокровищ христианской цивилизации. «Париж, Рим, Стамбул построены на перекрестках дорог, протоптанных копытами ослов». Разрушителю Корбюзье, к сожалению, удалось добраться до многих городов. Участвовал он и в перекройке Роттердама, где была снесена старохристианская часть города, но бережно восстановлена иудейская.
Дивная избирательность сквозит у Корбюзье в письме к мэру Венеции, звучащему, казалось бы, полным диссонансом с доктриной прорубки просек по живому телу городов христианской Европы: «30 октября 1962 г. …Власти должны объявить Венецию священным городом. В Венеции не должно быть никаких промышленных предприятий, оказывающих разрушительное воздействие на творения минувших веков.
…Венеция — это закрытый город. Она окружена водой.
На территории Венеции нет никакого колёсного движения, и это самое поразительное явление во всём мировом градостроении. Это чудо. Вы не имеете права менять облик этого города. Вы не имеете права допускать в Венеции архитектурный и урбанистический беспорядок американского типа.
…Да, я строил небоскребы двухсотметровой высоты, но я возводил их там, где они уместны.
Заклинаю Вас, не губите Венецию».
Что случилось? Ведь Корбюзье при этом предлагал рубить просеки по Риму, расчищая стройплощадки для железобетонных коробок? Рим был обречён на разрушение раввинами за многие «грехи», особенно — за разрушение его императором Титом «храма иерусалимского». Другое дело Венеция — спрут ростовщиков, в средние века далеко протянувшие свои щупальца. Крупнейшее средневековое гетто Европы и именно здесь в 1520 г. в типографии Д. Бомберга впервые напечатала Талмуд. Многие венецианские выкресты веками притворялись христианами, справляя иудейские службы за стенами своих домов. Отсюда же пошла и секта социан. Отличилась Венеция и в торговле рабами. Многие тайны ещё не раскрыты. Любопытно, что тех, кто захватил контроль над Банком Англии и ФРС США, Линдон Ларуш и Грэхэм Лоури называет «венецианцими».
То, что в Париже масонам ранее не удалось разрушить своей революцией, теперь решили доверить Корбюзье. «Все крупные города мира переживают ныне тяжёлый кризис. Время течет быстро. Если мы его упустим, для Парижа это может кончиться трагедией». План предусматривал снос наиболее ценной исторической части города: «Сначала расчистка территории. Необходимо уничтожить улицу — коридор… Из улиц-коридоров образуются города-коридоры. Весь город превращается в коридор. Какое непристойное зрелище! Мы в состоянии уничтожить все коридоры… уничтожить дворы… и окружить ряды домов свободным пространством». План Вуазен (1925 г.) предусматривает два способа «расчистки территории». «Терапия» — снос одной стороны улицы ради её расширения. Но наиболее желательным для архитектора являлась «хирургия» — прорубание улиц — просек по живому организму города. После «расчистки» центр города предлагалось испохабить кладбищем из 24 крестообразных 60-и этажных небоскребов, окруженных зданиями в виде каббалистических знаков.
Но единодушное непринятие французами «Плана Вуазен» спасло историческую часть Парижа.
А Сталин не давал врагам рода человеческого осуществить свои чёрные градоразрушительные замыслы в России. Только после его смерти Хрущёв реализовал идею убийцы городов Корбюзье, прорубив живое тело древней Москвы Новым Арбатом, на котором было воздвигнуто пять домов – книг, символизирующих победу еврейского пятикнижия в покорённой столице России.
Духовная чума хуже той чёрной смерти, которой когда-то убивали народ. И чем ниже умственный и моральный уровень фабрикантов низостей, тем безграничнее их плодовитость. «Штемпелёванная культура» по своей сути антикультурна, как талмудическая мораль уничтожения человеческой цивилизации. Корбюзье — подстрекатель тех, кто разрушал наши святыни и убивал тех, кто пытался их отстоять; его архитектура явилась космополитической по форме и сионистской по содержанию. Биография Корбюзье свидетельствует о его симпатиях режимам Гитлера и Муссолини и близости к коллаборационистскому правительству Виши во Франции, куда в начале 1940-х он перенес свой рабочий кабинет.
Механизм принятия решений, связанных с конкурсом на Дворец Советов в целом неизвестен, но нет оснований сомневаться, что он находился в руках Сталина, а все основные решения принимались на заседаниях Политбюро. То есть – им лично. Пятого мая 1931 г. Политбюро утвердило окончательным местом постройки Дворца Советов площадку храма Христа Спасителя. На заседании Политбюро 15 июля 1931 г. был утвержден проект текста об объявлении конкурса на составление проекта, и было решено опубликовать его от имени Совета строительства.
Это было правилом. Все основополагающие решения по всем государственным вопросам принимались на заседаниях Политбюро, то есть лично Сталиным, а публиковались от имени тех или иных органов, которым официально было положено такие решения принимать.
№243
Сталин — Ворошилову, Кагановичу, Молотову 7 августа 1932 г.
Здравствуйте, т. Ворошилов, т. Каганович и т. Молотов! Был у меня Енукидзе.
1. Согласен с Вами, что берега Москва-реки лучше построить наклонно.
2. Енукидзе говорит, что эксперты приняли установку на глубокую проходку по метрополитену. Если это верно — приветствую.
3. Из всех планов «Дворца Советов» 1 план Иофана лучший. Проект Жолтовского смахивает на «Ноев ковчег». Проект Щусева — тот же «собор Христа Спасителя», но без креста («пока что»). Возможно, что Щусев надеется «дополнить» потом крестом. Надо бы (по моему мнению) обязать Иофана:
а) не отделять малый зал от большого, а совместить их согласно задания правительства;
б) верхушку «Дворца» оформить, продолжив ее ввысь в виде высокой колонны (я имею в виду колонну такой формы, какая была у Иофана в его первом проекте);
в) над колонной поставить серп и молот, освещающийся изнутри электричеством;
г) если по техническим соображениям нельзя поднять колонну над «Дворцом», — поставить колонну возле (около) «Дворца», если можно, вышиной в Эйфелеву башню, или немного выше;
д) перед «Дворцом» поставить три памятника (Марксу, Энгельсу, Ленину).
13 мая 1932 года Корбюзье пишет письмо председателю Ученого комитета при СНК СССР Луначарскому, находящемуся в тот момент в Швейцарии: «…Дворец Советов есть окончание пятилетнего плана. Что такое пятилетний план? Это героическая попытка и действительно героическое решение, построить новое общество, живущее в полной гармонии. Целью пятилетнего плана является идея сделать людей счастливыми. С сегодняшнего дня Советский Союз освещает весь мир блеском новой зари. Все возвышенные сердца принадлежат Вам, это победа… Архитектура выражает дух Вашей эпохи, и Дворец Советов должен исключительностью своих пропорций и законченностью форм выражать те же цели, которые Вы преследуете с 1918 года. Весь мир должен это видеть, более того, все человечество должно увидеть в архитектуре этого здания точное и безошибочное выражение народной воли…»
Далее Корбюзье выражает желание поехать вместе с Луначарским в Москву, чтобы всё объяснить архитекторам и руководству: «…Народ любит королевские дворцы… однако, руководство массами это дело избранных людей… Мы ожидали от СССР мужественный жест… и если его не будет, тогда не будет больше ни Союза советских социалистических республик, ни правды, ни мистической веры!».
Реакции – ноль. С этого момента официальные отношения между западными архитекторами и СССР прерваны. Планировавшийся на 1932 год в Москве конгресс СИАМ, отменён Москвой. Корбюзье и его единомышленников, которые уже работают в СССР в качестве иностранных специалистов, начинают выдавливать из страны.
Марксизм был тогда «глобалистским проектом решения еврейского вопроса». Но что его авторы и сторонники предложили в культурном аспекте, и можете ли вы назвать самые яркие образцы еврейской культуры? Чёрный квадрат Малевича и железобетонные коробки Корбюзье?
Уничтожение Великой Культуры арийских народов и дальнейшая их перештамповка под единую иудофильскую матрицу – цель мордехаевой «Мировой Революции» (настоящее имя К. Маркса – Мордехай Леви). Против этого и боролся Сталин во всех областях жизни народа, в том числе и в градостроительстве.
Еще в 1909 г. в журнале «Весы» в статье под заголовком «Штемпелёванная культура» Андрей Белый писал:
«Странно и страшно сказать, но приходится. Это — пришлые люди: обыкновенно оторванные от той нации, в недрах которой они живут: количество их увеличивается, а влияние критики и культурных начинаний увеличивается в обществе также; главарями национальной культуры оказываются чуждые этой культуре люди; конечно, не понимают они глубин народного духа, в его звуковом, красочном и словесном выражении. И чистые струи родного языка засоряются своего рода безличным эсперанто из международных словечек, и далее: всему оригинальному… объявляется бойкот… беспочвенные во всех областях национального арийского искусства (русского, французского, немецкого), евреи не могут быть тесно прикреплены в одной области; естественно, что они равно интересуются всем, но интерес этот не может быть интересом подлинного понимания задач данной национальной культуры, а есть показатель инстинктивного стремления к переработке, к национализации (иудизации) этих культур (а, следовательно, к духовному порабощению арийцев); и вот процесс этого инстинктивного поглощения евреями чужих культур (приложением своего штемпеля) преподносится нам, как некоторое стремление к интернациональному искусству…
Штемпелёванная культура, совершает своё завоевание. Русское общество должно, наконец, понять, что навязываемая ему «штемпелёванная культура» — не культура вовсе».
Блестящим подтверждением этих слов Андрея Белого является всё «творчество великого Ле Корбюзье» — архитектурного апостола Сиона, выпустившего метастазы разрушения национальной культуры и градостроительной штамповки, самый вид которой уже формирует психологию обезличенного «масонского интернационализма». Корбюзье определял дом, как машину для жилья. Очевидно, что человек в такой машине становился лишь частью машины – «проживающим механизмом». Не случайно, что на суперобложку книги Корбюзье «Архитектура XX века» вынесен «великий» (как же иначе?) «модулёр», выполненный в традиционных масонских цветах: сине-красно-белом плюс сатанинский чёрный. Модулёр — это шаблон для расчетов построек, исходя из размеров «проживающего механизма». Он изображён с маленьким черепом, черным, мускулистым, рукастым биороботом. Голем — вековая мечта раввинов о создании «существа служебного». Сам «великий» объявил, что на создание модулёра его вынудила французская революция, которая заменила единицы измерения, связанные с размерами частей тела (локоть, палец, дюйм, фут (стопа), пядь, шаг) и перевела их в абстрактный символ метра и десятичной системы, пропагандируемой каббалистами-сефиротами. Корбюзье признаётся, что старые меры были неудобны в пересчётах, но идеальны для архитекторов, т. к. здания строились, исходя из пропорций и нужд человека.
«Тяжёлая индустрия… должна наладить серийное производство элементов дома. Строить серийные дома. Жить в серийных домах. Понимать смысл серийных домов», — писал Корбюзье ещё в 1921 году.
Очевидно, что серийные дома предназначаются для големов. Для серийного голема необходимо так спланировать серийное жилище, чтобы в его железобетонной коробке был минимум квадратных метров, высоты потолка и комнат. Первоначально модулёр брал за основу рост гоя 175 см. Потом Корбюзье пришёл к выводу, что акселерация заставляет взять за единицу высоту «гоя-голиафа» — 183 см. При росте 183 см, а с вытянутой рукой — 226 см для такого «Голиафа» достаточно высоты потолка в 250 см.
Для гоя — служебного модулёр предусматривает такие типовые размеры как ступенчатую эскалацию цифр в см, чередующуюся каббалистическими 16 и 27:
1) 27 см высота сидения мебели модерн,
2) +16 см = 43 см — высота нормального стула, унитаза,
3) + 27 см = 70 см — высота стола,
4) + 16 см = 86 см — жёсткая опора для рук человека (мойка, верстак),
5) + 27 см = 113 см (центр тела — пупок) — высокий верстак,
6) + 27 см — 140 см высота конторско-биржевой стойки, стола в столовых для еды стоя и т.п.,
7) + 16 см, + 27 см — 183 см — рост гоя служебного,
8) + 16 см, + 27 см = 226 см — гой стоит с вытянутой вверх рукой — это его высота до конца вытянутых пальцев руки.
«Модулёр — инструмент, который должен находиться на чертежном столе рядом с циркулем», — утверждал «великий» Корбюзье.
Всё это было реализовано в хрущёвском и брежневском градостроительстве. В результате, в тех районах, где планировка была осуществлена по рецептам «великого» архитектора, человек постоянно чувствует себя неуютно. Непропорционально большие здания, унылый штампованный ландшафт примитивных геометрических форм, давят на психику и притупляют интеллект.
А проектирование Дворца продолжается. В марте 1932 года приглашение участвовать в третьем закрытом туре конкурса получают 12 авторских групп. В июле конкурс заканчивается, но премий нет. Совет строительства отмечает, что уровень проектов выше, чем раньше и объявляет новый этап. Участвовать в нем приглашаются 5 групп, составленных из отобранных и перетасованных участников третьего тура.
В феврале 1933 года конкурс заканчивается. Представлены пять похожих симметричных дворцово-храмовых композиций. А в мае объявлено, что за основу для дальнейшего проектирования принят проект Иофана.
Вот его впечатления от осмотра места будущего строительства: «Шел 1931 год. Храм Христа-спасителя еще стоял посредине огромной площади у Москва-реки. Большой и грузный, сверкающий своей позолоченной головой, похожий одновременно на кулич и на самовар, он давил на окружающие его дома и на сознание людей своей казенной, сухой, бездушной архитектурой, отражая собою бездарный строй российского самодержавия и его высокопоставленных строителей, создавших это помещичье-купеческое капище.»
Интересно, что набросок скульптурной группы «Рабочий и Колхозница» принадлежал тоже Иофану. Его постоянно упрекали в несамостоятельности, приводя в пример различные античные статуи. Иофан, в принципе, не отказывался от аналогий, говоря: «Из ничего – чего не бывает», поэтому объяснял он, прообразом знаменитой композиции является скульптура V в. до н. э. «Тираноборцы» Крития и Несиота.
Архитектором Москвы не мог стать обычный человек, ведь в строительстве города должны были воплотиться сила и мощь будущего государства. От создания самого тела Москвы зависела жизнь государства и его правителей. Сталин разрабатывал план застройки Москвы, учитывая мистико-астрологические работы Якова Брюса. Получалось, что из всех башен, стоящих вокруг Москвы, особо выделялась Сухаревская башня. Во-первых, она стояла ближе всего к Кремлю. Во-вторых, стояла на самом высоком холме, самом близком к Кремлю. Круг был эллипсом. Именно на эту башню была возложена точка отсчета и замыкания эллипса вокруг жертвенника — алтаря власти.
18 сентября 1933 года из Сочи Сталин и Ворошилов направили Кагановичу телеграмму № 40: «Мы изучили вопрос о Сухаревой башне и пришли к выводу, что её надо обязательно снести. Предлагаем снести Сухаревскую башню и расширить движение. Архитекторы, возражающие против сноса, слепы и бесперспективны».
22 апреля 1934 года Сталин ответил Грабарю, защищавшему каббалистическое строение: «Письмо с предложением не разрушать Сухаревскую башню получил. Решение о разрушении башни было принято в свое время Правительством. Лично считаю это решение правильным, полагая, что советские люди сумеют создать более величественные и достопамятные образцы архитектурного творчества, чем Сухаревская башня. Жаль, что, несмотря на всё мое уважение к вам, не имею возможность в данном случае оказать вам услугу. Уважающий вас (И. Сталин)».
Прежде чем разобрать Сухаревскую башню, прежде чем разобрать полностью, разобрали изнутри. Нашли ценнейшие работы, книги, артефакты.
В апреле 1932 г. запрещаются все независимые от стыда и совести творческие союзы, а архитекторов, как и прочих творцов, объединяют в едином Союзе архитекторов. Только собрав в одном кулаке все нити управления искусством, можно добиться от его жрецов всего, чего требуется. А требовалось от них полное сосредоточение своих сил на осуществлении Сталинской государственной идеологии. Каждый вид искусства со своей стороны обязан был подчиняться ее целям, а деятели искусства — работать по единому методу социалистического реализма.
Перед Союзом архитекторов и Академией архитектуры не ставились задачи по возведению огромного количества монументов героям революции, кроме так и не построенного Дворца Советов, который должен был стать постаментом гигантской скульптуры Ленина. Архитекторам и оформителям вменялось в задачу строительство в первую очередь индустриальных центров и жилья, санаториев и дворцов культуры, пионерских лагерей и спортивных комплексов. И ведь всё это было построено!
Тогда же всё проектирование в СССР переориентируется на возрождение КЛАССИЧЕСКОГО НАСЛЕДИЯ. Либеральный конструктивизм фактически запрещен.
Это было связано вот с чем. В 1927 году съезд Общества современных архитекторов принял тезисы по жилью. Если Н. Милютин предлагал переходить от индивидуального жилья к коллективному плавно, то Л. Сабсович и В. Кузьмин настаивали на всём и сразу. Последний писал: «Пролетарий должен немедленно приступить к уничтожению семьи как органа угнетения и эксплуатации. В городе-коммуне я трактую семью как физиологический исторически неизбежный союз рабочего-мужчины и работницы-женщины». Ему вторил Сабсович: «Никаких комнат для общего проживания в них мужа и жены быть не должно. Комнаты (площадью 5 квадратных метров) будут предназначены главным образом для сна, для индивидуального отдыха и иногда, возможно, для индивидуальных занятий».
Годом раньше проект этого самого В. Кузьмина победил в конкурсе на лучший дом-коммуну: коммунары живут группами — отдельно старики со старухами, женатые и холостые, беременные женщины и дети. Все без исключения коммунары спят группами по шесть человек, и «лишь из уважения к процессу воспроизводства» в отдельном корпусе отведены «небольшие помещения для регулярных встреч лиц разного пола». Николай Милютин, старый большевик, бывший нарком финансов РСФСР (не СССР), а потом председатель Малого совнаркома, сам архитектор-любитель, в 1929 г. возглавил (и, видимо, сам создал) Правительственную комиссию по строительству соцгородов. В 1929-30-м годах Милютин подчинил себе на какое-то время едва ли не все проектирование соцгородов в СССР. В его знаменитой книжке «Соцгород», вышедшей в 1930 г., были разработаны правила строительства соцгородов в полном соответствии с концепцией Сабсовича (хотя имя его не упоминалось). По мысли Милютина эти правила должны были стать общегосударственными строительными нормами. Сталин был решительно не согласен с такой постановкой вопроса, поэтому состоялось соответствующее решение.
СОВЕТ НАРОДНЫХ КОМИССАРОВ СССР
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ ВКП(б)
ПОСТАНОВЛЕНИЕ от 10 июля 1935 г. N 1435
О ГЕНЕРАЛЬНОМ ПЛАНЕ РЕКОНСТРУКЦИИ ГОРОДА МОСКВЫ
Стихийно развивавшаяся на протяжении многих веков Москва отражала даже в лучшие годы своего развития характер варварского российского капитализма. Узкие и кривые улицы, изрезанность кварталов множеством переулков и тупиков, неравномерная застройка центра и периферии, загроможденность центра складами и мелкими предприятиями, низкая этажность и ветхость домов при крайней их скученности, беспорядочное размещение промышленных предприятий, железнодорожного транспорта и других отраслей хозяйства и быта — мешают нормальной жизни бурно развивающегося города, в особенности городскому движению, и требуют коренного и планомерного переустройства.
ЦК ВКП(б) и СНК СССР устанавливают, что на основе решений июньского пленума ЦК ВКП(б) 1931 года широко развернуты работы по реконструкции городского хозяйства Москвы, благодаря чему жизненные условия трудящихся города значительно улучшены — строительство метрополитена и канала Москва — Волга, расширение важнейших центральных улиц и площадей, сооружение гранитных набережных и усовершенствованных мостовых, общественных, жилых домов и школ, фабрик-кухонь и столовых общественного питания, заводов механизированного хлебопечения и холодильников, развитие теплофикации и упорядочение снабжения населения топливом, рост водоснабжения, улучшение дела очистки города и т. д.
Огромные работы по реконструкции городского хозяйства Москвы, производимые в настоящее время, еще больший размах этих работ в ближайшем будущем придают твердому плану застройки города исключительное значение, ибо широкое развертывание строительства Москвы без единого плана может в дальнейшем чрезвычайно осложнить жизнь и переустройство города.
ЦК ВКП(б) и СНК СССР отвергают проекты сохранения существующего города, как законсервированного музейного города старины, с созданием нового города за пределами существующего. ЦК ВКП(б) и СНК СССР отвергают также предложения о сломке сложившегося города и постройке на его месте города по совершенно новому плану. ЦК ВКП(б) и СНК СССР считают, что при определении плана Москвы необходимо исходить из сохранения основ исторически сложившегося города, но с коренной перепланировкой его путем решительного упорядочения сети городских улиц и площадей. Важнейшими условиями этой перепланировки являются: правильное размещение жилых домов, промышленности, железнодорожного транспорта и складского хозяйства, обводнение города, разуплотнение и правильная организация жилых кварталов с созданием нормальных, здоровых условий жизни населения города.
ЦК ВКП(б) и СНК СССР считают, что во всей работе по перепланировке города должно быть достигнуто целостное архитектурное оформление площадей, магистралей, набережных, парков с использованием при строительстве жилых и общественных зданий лучших образцов классической и новой архитектуры, а также всех достижений архитектурно-строительной техники. Холмистый рельеф Москвы, Москва-река и Яуза, разрезающие город в разных направлениях, богатейшие парки города — Ленинские горы, парк им. Сталина, Сокольнический парк, Останкинский, Покровско-Стрешневский с Химкинским водохранилищем — все это позволяет объединить все разнообразие отдельных частей города, создать подлинно социалистический город.
Исходя из этого, ЦК ВКП(б) и СНК СССР постановляют:
Утвердить следующий генеральный план реконструкции города Москвы на 10 лет и на ближайшие 3 года, представленный московскими организациями.
I. Планировка города Москвы
1. При определении размеров и планировке территории города Москвы исходить из Постановления июньского Пленума ЦК ВКП(б) 1931 года о нецелесообразности создания городов-гигантов с нагромождением большого количества предприятий в сложившихся крупных городских центрах и недопустимости строить в дальнейшем новые промышленные предприятия в г. Москве. В соответствии с этим ограничить пределы роста г. Москвы и принять в основу расчетов роста территории города численность городского населения примерно в 5 миллионов человек, с полным обслуживанием бытовых и культурных потребностей этого населения (жилища, городской транспорт, водоснабжение и канализация, школы, больницы, торговая сеть, столовые и т. д.).
2. Ввиду того, что территория г. Москвы в современных границах (28,5 тыс. гектаров) переуплотнена застройками в отдельных частях города, перенаселена и не обеспечивает нормального размещения растущего населения города, признать необходимым постепенное расширение территории города до 60 тыс. га.
Расширение территории города Москвы произвести в первую очередь за счет прилегающих к городу с юго-западной стороны земельных площадей, расположенных за Ленинскими горами вдоль Москва-реки, от Кунцево до Ленино (б. Царицыно), площадью в 16 тыс. га, как наиболее здоровой для жилья, высокой и удобной по расположению пригородной территории.
Приступить к постепенной застройке нового юго-западного района с проведением водопровода, канализации и других коммунальных предприятий по обслуживанию населения. Построить к концу десятилетия в этом районе новых жилых домов площадью в 1 миллион кв. метров.
Кроме того, расширение территории г. Москвы производить также за счет земельных площадей, расположенных:
а) в восточной части города, в направлении:
Измайлово, площадью около 2445 га,
Перово — Кусково 2400 га;
б) в юго-восточной части города, в направлении:
Текстильщики, расположенные между Рязанским шоссе и городом Люблино, площадью около 2730 га,
Люблино — площадью около 1635 га,
Новинки — Ногатино площадью около 815 га;
в) в западной части города в направлении с. Терехово, Мневники, Хорошево, Щукино площадью 1700 га;
г) в северо-западной и северной частях города в направлении Тушино, Захарково, Авиагородок, Ховрино, Лихоборы, Медведково и др. площадью около 3100 га.
3. Закрепить за г. Москвой все намеченные по генеральному плану для городской застройки пригородные территории, как резервные земли города, подлежащие включению в городскую черту по мере их освоения застройкой. Подчинить в административном отношении все населенные пункты, находящиеся на этих территориях, Моссовету и обязать Моссовет ввести немедленно те же правила отвода земельных участков для застройки этих территорий, какие установлены для Москвы, а также принять практические меры к охране зеленых насаждений и санитарному надзору на этих территориях.
Поручить Моссовету и Мособлисполкому совместно с Наркомземом в трехмесячный срок определить точные границы и порядок присоединения к городу резервируемых за гор. Москвой территорий, и предложения по этому вопросу внести на утверждение СНК СССР.
За пределами этой территории создать лесо-парковый защитный пояс в радиусе до 10 км, состоящий из равномерно расположенных крупных лесных массивов, берущих свое начало в загородных лесах и служащих резервуаром чистого воздуха для города и местом отдыха для населения. Приступить к соединению этих зеленых массивов зелеными полосами с центром города по следующим направлениям:
а) от Сокольнического и Измайловского зеленых массивов — по берегам Яузы;
б) от Ленинских гор и парка им. Горького — вдоль набережной Москва-реки;
в) от Останкинского зеленого массива — по Самотеке и Неглинной.
Помимо крупных массивов зелени на территории города, приступить к образованию новых районных парков и бульваров.
Привести в полный порядок, с планировкой и благоустройством, городские бульвары Садового и Бульварного кольца, парк Ленинских гор, Измайловский парк им. Сталина, Сокольнический парк им. Бубнова, Красно-Пресненский, Останкинский парк и парк Покровское-Стрешнево с расширением его и включением в его состав Химкинского водохранилища.
4. Для обводнения города максимально использовать волжскую воду, поступающую в результате сооружения канала Волга — Москва, для чего создать два водных кольца: одно от Клязьминского водохранилища по Восточному каналу через Измайловский парк, Текстильщики, Южный порт у Кожухово по Москва-реке к Химкинскому водохранилищу, другое — внутригородское, получаемое в результате сооружения Северного внутригородского канала, соединяющего Химкинскоеводохранилище с рекой Яузой, до Москва-реки.
5. Превратить набережные Москва-реки в основную магистраль города, с облицовкой берегов реки гранитом и устройством вдоль набережных широких проездов-улиц со сквозным на всем их протяжении движением.
Закончить постройкой к концу 1938 г. гранитные набережные вдоль берегов реки Москвы в черте города от Шелепихи до Кожухово (46 км, не считая 18 км уже построенных и строящихся в 1935 году) и устроить асфальтированные проезды-улицы вдоль этих набережных с доведением их ширины до 40 — 50 метров.
Покрыть в течение трёх лет гранитными набережными берега Водоотводного канала на протяжении 8 км (включая строящиеся набережные в 1935 году) с устройством асфальтированных проездов-улиц с доведением их ширины до 25 — 30 метров.
Построить в течение трёх лет набережные вдоль берегов реки Яузы на протяжении 20 км и устроить вдоль набережных асфальтированные проезды-улицы шириною 25 — 30 метров.
Развернуть застройку в ближайшие 3 года домами и архитектурно оформить Красно-Пресненскую, Смоленскую, Дорогомиловскую, Бережковскую, Причальную, Котельническую, Ново-Спасскую и Ростовскую набережные и в течение последующих лет десятилетия все остальные набережные Москва-реки, Водоотводного канала и часть набережных реки Яузы от её устья до Садового кольца.
Спланировать и очистить от мелких построек к 1937 г. территорию Лужников.
Снести к 1938 г. мелкие строения на стрелке Водоотводного канала для постройки на этом месте монумента спасения челюскинцев с соответствующим оформлением участка.
Провести работу по дренажу, укреплению берегов и распланировке территории Ленинских гор.
Ввиду того, что набережные Москвы-реки и Яузы после обводнения и облицовки их берегов гранитом, а также проведения асфальтированных проездов станут лучшей по удобству для жизни частью города, застройку их производить только жилыми и общественными зданиями.
6. Принимая в основу планировки города исторически сложившуюся радиально-кольцевую систему улиц, дополнить её системой новых улиц, разгружающих центр от движения и позволяющих установить прямую транспортную связь районов города между собой без обязательного проезда через центр города.
Исходя из этого, параллельно набережным создать новый проспект, идущий от площади им. Дзержинского к Дворцу Советов и Лужникам и далее, по специально сооружаемому мосту с эстакадным подъездом к нему, через Москва-реку и Ленинские горы в новый юго-западный район.
Для продолжения начатых работ по пробивке проспекта по направлению к Дворцу Советов расширить в 1936 году улицу Волхонку на отрезке между улицей им. Фрунзе и Антипьевским переулком и к 1937 г. снести жилой квартал, выходящий на фасад заканчиваемой к этому времени строительством гостиницы Моссовета. Снести к моменту сооружения Дворца Советов все промежуточные здания между Моховой и Манежной улицами, а также между Волхонкой и Б. Каменным мостом. Предопределить застройку проспекта зданиями правительственных учреждений, а также зданиями общественного и научного характера.
7. Красную площадь расширить вдвое, а центральные площади — им. Ногина, им. Дзержинского, им. Свердлова и Революции — в 3-летний срок реконструировать и архитектурно оформить.
Территорию Китай-города освободить от существующей мелкой застройки, за исключением отдельных крупных сооружений, и вместо них построить несколько монументальных зданий государственного значения.
Высокий холмистый берег (Зарядье) освободить от мелких построек с сооружением на этом участке монументального здания Дома промышленности с оформлением сходов к реке.
8. В целях облегчения передвижения как транспорта, так и пешеходов приступить к выпрямлению и расширению существующих основных радиальных и кольцевых магистралей с доведением их ширины не менее чем до 30 — 40 метров. Расширение улиц произвести за счет сноса некоторых зданий и немедленной ликвидации клумб и газонов на улицах, а на некоторых улицах также и деревьев, насаженных вдоль улиц, сужающих проезжую ширину улиц и мешающих движению (например, на Мещанской, Каляевской, Дорогомиловской, Тульской и др.).
На всех пересечениях колец с радиальными магистралями произвести сломку торцевых зданий, закрывающих выходы бульваров, и образуемые площади архитектурно оформить.
Развернуть в течение десятилетия работы по созданию трёх сквозных пересекающих весь город широких улиц путем соединения, спрямления и расширения ряда улиц и небольших проездов по следующим направлениям:
Первое — от Измайловского парка до Ленинских гор на новую юго-западную территорию с образованием на Ленинских горах центрального городского парка и с использованием по этой трассе Б. Черкизовской ул., Преображенской, Стромынки, Русаковской, Краснопрудной, Каланчевской, Кировской, Театрального проезда, Охотного ряда, Моховой, Волхонки, Остоженки, Чудовки, Хамовнического плаца, ул. Б. Кочек и Лужников.
Второе — от Всехсвятского по Ленинградскому шоссе к заводу им. Сталина с использованием по этой трассе Ленинградского шоссе, ул. им. Горького, Кузнецкого моста, Пушечной ул., Новой и Старой площади, улиц: Солянки, Яузской, Интернациональной, Радищевской, Б. Каменщиков, Крутицкого вала, Симоновского вала Велозаводской ул. и Тюфелевого бульвара.
Третье — от Останкинского парка через Марьину рощу, Рождественку, Китай-город, Балчуг, Б. и М. Ордынки, Люсиновскую, Земляную, Б. Тульскую на Серпуховское шоссе.
9. Реконструировать следующие, помимо центральных, городские площади с первоочередной их застройкой хорошими по архитектуре зданиями: привокзальные площади и подъезды к ним — Комсомольская, Киевская, Курского и Саратовского вокзалов, Савеловская, Белорусско-Балтийского вокзала, Крестовская застава, Арбатскую, Смоленскую, Советскую, Пушкинскую, Триумфальную, Сокольнического круга, Коммуны, Крымскую, Красных ворот, Таганскую, Крестьянскую, имени 1905 года, Преображенскую, Октябрьскую, Добрынинскую и Калужскую заставы. При планировке и оформлении площадей обеспечить широкий проезд и предусмотреть выделение на площадях закрытых для проезда мест со стоянками для автомашин.
10. Одобрить в основном представленные МК ВКП(б) и Моссоветом регулятивные красные линии основных уличных магистралей, предусматривающие также в порядке регулятивном:
а) пробивку новых радиальных улиц в восточной и юго-восточной частях города: улицу от площади им. Ногина к Проломной заставе, улицу от Яузских ворот к заводу им. Сталина и улицу от Покровских ворот к Курскому вокзалу;
б) пробивку параллельных улиц к старым радиальным, плотно застроенным и перегруженным движением: Ново-Кировской и Ново-Арбатской.
11. Провести следующие новые кольцевые магистрали:
а) Центрального полукольца по линии: Спасо-Глинищевского пер. — Б. Комсомольского пер. — Фуркасовского пер. — Кузнецкого моста — проезда Художественного театра — ул. им. Огарева с выходом на Кропоткинскую площадь;
б) продолжения Бульварного кольца в Замоскворечьи;
в) нового бульварного кольца с использованием в основном трассы Камер-Коллежского вала;
г) нового паркового кольца, связывающего парковые массивы города: Останкино, Сокольники, Измайлово, Введенские горы, Ленинские горы, Лужники, Красно-Пресненский парк, Петровский и Тимирязевский парки.
12. Предусмотреть в перспективе в порядке регулятивном пробивку для разгрузки центра города от транзитного движения следующих улиц, связывающих по прямым направлениям узловые пункты и районы города между собой:
а) магистрали, связывающей по прямой линии площадь Белорусско-Балтийского вокзала с Комсомольской площадью;
б) магистрали, связывающей по прямой линии площадь Белорусско-Балтийского вокзала с площадью Киевского вокзала;
в) магистрали, связывающей по прямой линии Комсомольскую площадь с Абельмановской заставой в Пролетарском районе, и
г) магистрали, связывающей по прямой линии Фрунзенский, Ленинский, Кировский и Пролетарский районы по линии Шелепиха — Октябрьская площадь — завод им. Сталина.
Поручить Моссовету в течение года, на основе утвержденных красных линий, разработать и утвердить детальные планы застройки улиц и площадей города, оформляемых в течение ближайших десяти лет.
13. Для нормального размещения пятимиллионного населения города и правильной организации жилого квартала установить следующие основные принципы застройки и заселения города:
а) при планировке и застройке новых, а также при перепланировке нынешних московских кварталов, вместо мелких кварталов в 1 1/2 — 2 га, плотно застроенных (на 50 — 60 проц.) мелкими домами, изрезанных при этом большим количеством пересекающих магистрали переулков, — строить крупные кварталы в 9 — 15 га;
б) застройку кварталов производить небольшим количеством крупных домов, расположенных друг от друга на некотором небольшом расстоянии для лучшего освещения и проветривания квартала;
в) застройку территории города осуществлять из расчета постепенного снижения плотности заселения, которая, несмотря на среднюю плотность в 350 человек на га жилого квартала, достигает в настоящее время в пределах Садового кольца 1000 и более человек на 1 га жилого квартала, с доведением плотности в перспективе равномерно для всего города до 400 человек на 1 га жилого квартала. В отдельных, наиболее удобных и ценных для жилых зданий районах (например, на набережных) плотность заселения может быть допущена до 500 человек на 1 га жилого квартала за счет повышения этажности домов;
г) к постройке в Москве допускать жилые дома, высотой не ниже шести этажей, а на широких магистралях и в пунктах города, требующих наиболее выразительного и парадного оформления (на набережных, площадях и широких улицах), более высокие дома в 7-10-14 этажей.
14. Для лучшего обслуживания населения города культурно-бытовыми учреждениями развернуть строительство сети школ, амбулаторий, столовых, детских садов, детских яслей, магазинов, физкультурных площадок и т. п. ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР считают неправильным стремление к замкнутому размещению всех этих учреждений в каждом большом доме только для жильцов этого дома. ЦК ВКП(б) и Совнарком СССР считают, что школы, амбулатории, столовые, детские сады, детские ясли, театры, кино, клубы, больницы, стадионы и другие виды учреждений культурно-бытового обслуживания населения должны размещаться в центре ряда кварталов в расчете на обслуживание населения, проживающего не в одном, а в десятках домов.
15. В интересах правильной организации территории г. Москвы и обеспечения здоровых условий для жизни населения вывести постепенно из г. Москвы все опасные в пожарном отношении и вредные в санитарно-гигиеническом отношении предприятия, а также отдельные, большей частью, мелкие предприятия, расположение которых мешает планировке улиц и площадей города.
16. Разгрузить город от сортировочных и технических железнодорожных станций с постепенным выводом их, а также внутригородских прирельсовых складов за пределы города.
Соединить сходящиеся к Москве линии железных дорог тоннелями, построив в первую очередь тоннель, соединяющий линию Курской железной дороги с линией Октябрьской железной дороги.
Перенести часть линий Окружной железной дороги в направлении к юго-западу и юго-востоку от нынешней ее трассы, предусмотрев в будущем сооружение второй Окружной железной дороги за пределами города для полной разгрузки города от всех грузовых транзитных железнодорожных потоков.
Электрифицировать все движение в Московском железнодорожном узле и, в первую очередь, пригородное.
Поручить НКПС разработать в соответствии с этим план реконструктивных работ по Московскому железнодорожному узлу.
II. Строительство и реконструкция городского хозяйства Москвы
Осуществление установленного плана расширения, перепланировки и архитектурного оформления города Москвы требует громадного строительства и реконструкции ее городского хозяйства, радикально улучшающего бытовые и культурные условия жизни населения города.
Утвердить следующую, представленную МК ВКП(б) и Моссоветом, программу строительства и реконструкции городского хозяйства города Москвы на десятилетний период (1936 — 1945 гг.) и на ближайшие три года (1936 — 1937 — 1938 гг.):
1. Жилищное строительство в Москве в течение десятилетия определить в объеме 15 млн. кв. метров (около 2500 домов), из них в течение ближайшего трехлетия в объеме 3 млн. кв. метров (около 500 домов), в том числе:
в 1936 г. — 800 тыс. кв. метров;
-«- 1937 г. — 1000 -«-;
-«- 1938 г. — 1200 -«-.
Установить, что не менее 25% этой программы жилищного строительства должно быть осуществлено силами и средствами Московского Совета.
2. Построить 6 новых гостиниц на 4000 номеров и, кроме того, в ближайшие 3 года закончить строительство гостиницы Моссовета в Охотном ряду с надстройкой Гранд-Отеля и достроить вторую очередь гостиницы на площади Киевского вокзала.
3. Увеличить к концу 1938 года, наряду с дальнейшим развитием строительства Метрополитена, московский внутригородской пассажирский транспорт в следующих размерах:
Количество вагонов трамвая до 2650 шт.
Количество троллейбусов 1000 -«-
Количество автобусов 1500 -«-
Количество такси 2500 -«-.
Построить новые пассажирские трамвайные линии в течение десятилетки на протяжении 400 километров, в том числе за трехлетие — 100 км.
В связи с развитием метро, автобусного и троллейбусного движения в центре города считать необходимым снять с наиболее напряженных улиц трамвайное движение с перенесением его на окраинные улицы города.
4. Ликвидировать разнотипность замощений на проездах-улицах и между линиями трамвая, применяя сплошное асфальтирование улиц, за исключением подъемов, где допускать замощение брусчаткой небольших размеров и клинкером. Уложить все трамвайные пути в черте города на прочные основания: бетонные и щебеночные. Замостить в течение 10 лет 10 млн. кв. метров улиц и площадей города Москвы усовершенствованными мостовыми, с тем, чтобы полностью все улицы и площади города покрыть асфальтом. В течение ближайших 3 лет замостить усовершенствованными покрытиями 2,5 млн. кв. метров улиц и площадей Москвы.
Установить, что замощению улиц г. Москвы усовершенствованными покрытиями должно, как правило, предшествовать строительство водостоков.
5. Для улучшения связи между районами, расположенными по обеим сторонам Москва-реки, и для обеспечения возможности сквозного прохождения по Москва-реке больших волжских судов построить в течение десятилетия 11 новых мостов на высоте уровня Бородинского моста (до 8,6 метра над уровнем воды при отметке 120) и 3 моста реконструировать путем подъема на тот же уровень.
Из указанных мостов построить к началу 1938 года взамен ныне существующих 4 новых места через Москва-реку: 1) Большой Каменный, 2) Крымский, 3) Москворецкий и 4) Краснохолмский и три моста через Водоотводный канал: 1) М. Каменный, 2) Чугунный и 3) М. Краснохолмский мосты. К этому же сроку поднять существующие на Москва-реке мосты: 1) Устьинский, 2) Ново-Спасский и 3) мост МББ ж.д.
На новых местах построить следующие мосты: 1) мост от Лужников на Ленинские горы с эстакадным подходом для соединения нынешней территории города через Лужники с новой юго-западной территорией, 2) два моста через Москва-реку и Водоотводный канал для продолжения Бульварного кольца от Дворца Советов в Замоскворечье, 3) мост через Москва-реку для соединения Пролетарского района с Кировским, 4) мост взамен существующего Даниловского деревянного у завода им. Сталина.
Построить Крестовский, Остаповский, Митьковский и Ленинградский путепроводы. Строительство Крестовского путепровода закончить в 1938 году.
6. Для обводнения реки Яузы и других водоемов города осуществить следующие работы:
а) построить к 1939 году в северной части города канал для соединения Химкинского водохранилища с рекой Яузой, который вместе с Яузой создаст внутригородское водное кольцо;
б) расширить русло реки Яузы до 20 — 25 метров;
в) очистить, привести в порядок и обводнить все имеющиеся на территории города пруды.
7. Для своевременной подготовки московского водопровода к приему волжской воды и подачи ее населению немедленно развернуть строительство Сталинской водопроводной станции на волжской воде с доведением ее мощности в 1937 году до 25 млн. ведер в сутки, а в 1938 году — до 50 млн. ведер. В последующие годы построить северную станцию на волжской воде мощностью в 50 млн. ведер в сутки и Пролетарскую станцию на юго-востоке города мощностью в 25 млн. ведер в сутки. Общую мощность московского водопровода к 1945 году увеличить до 180 млн. ведер воды в сутки, а к 1939 году — до 106 млн. ведер.
8. Для ликвидации имеющегося в настоящее время отставания московской канализации от достигнутого уровня водоснабжения, а также для развития канализации, в соответствии с установленным ростом водоснабжения — осуществить следующие работы:
а) мощность канализационных каналов, отводящих канализационные воды на очистные сооружения, увеличить к 1945 году до 120 млн. ведер в сутки, а к 1939 году — до 90 млн. ведер;
б) увеличить общую мощность очистных сооружений к 1945 году до 100 млн. ведер, а в течение ближайших 3 лет — до 62 млн. в сутки.
9. Важнейшей задачей реконструкции городского хозяйства Москвы является ее теплофикация — основное средство для высвобождения города от дальнепривозного топлива, для рационализации ее теплового хозяйства и дальнейшего повышения электроснабжения города.
ЦК ВКП(б) и СНК СССР устанавливают необходимость увеличения мощности теплофикационных станций к 1945 году до 675 тыс. кВт, вместо существующих 89 тыс. кВт.
К началу 1939 года теплофикационную мощность московских станций увеличить до 275 тыс. кВт за счет строительства к этому сроку Сталинской ТЭЦ в 100 тыс. киловатт, Фрунзенской ТЭЦ — до 50 тыс. кВт, ТЭЦ завода им. Сталина — до 25 тыс. кВт, ТЭЦ ВТИ — в 1936 году — до 64 тыс. кВт и 1-й МГЭС в 1937 году — до 24 тыс. кВт.
10. Учитывая недостаточность мощности существующего в Москве газового завода для удовлетворения самых неотложных нужд города, обязать НКТП, путем развития дальнего газоснабжения Москвы, обеспечить подачу газа в город к 1945 году до 600 млн. куб. метров в год. Впредь до кардинального разрешения вопроса газоснабжения Москвы считать необходимым, наряду с увеличением мощности существующего газового завода, построить около Москвы и ввести в эксплоатацию к началу 1938 года коксо-газовый завод мощностью не менее 200 млн. куб. метров газа в год, с одновременной выработкой кокса для нужд промышленности Москвы и Московской области.
11. Приступить с 1936 г. к реконструкции подземных устройств города Москвы, путем укладки телефонного, телеграфного, осветительного, силового кабелей, газовых и водопроводных труб в единый коллектор, позволяющий без раскрытия мостовых контролировать, регулировать и ремонтировать эти сооружения.
12. Построить в Москве за десятилетие 530 школьных зданий и в ближайшие три года — 390 школьных зданий.
Построить за десять лет не менее 17 больниц и 27 диспансеров, в том числе в течение ближайших трех лет — 6 больниц и 3 диспансера.
13. Построить в Москве в течение десяти лет для культурного обслуживания населения:
а) 50 кинотеатров, в том числе 5 кинотеатров в ближайшие три года;
б) 3 дома культуры, детский дом культуры и 7 клубов.
14. Имея в виду неуклонный рост советской торговли, общественного питания и материального положения трудящихся, установить необходимость строительства:
а) 9 крупных универсальных магазинов, из них 2 в течение ближайших трех лет;
б) 5 холодильников емкостью всего на 50 тыс. тонн, из них 2 холодильника в течение ближайших трех лет;
в) капитальных овощехранилищ под землей емкостью на 600 тыс. тонн хранения картофеля и овощей, из них на 150 тыс. тонн в ближайшие три года;
г) 3 элеваторов емкостью 175 тыс. тонн, из них один элеватор в 1937 г.;
д) 6 хлебозаводов, из них один к 1937 году;
е) 5 крупных фабрик для заготовки полуфабрикатов столовым общественного питания, в том числе 3 в течение ближайших трех лет.
15. Для разгрузки центра города от грузового движения вывести базисные склады из пределов Китай-города и Бульварного кольца.
16. Для выполнения принятой программы реконструктивных работ по г. Москве, связанных со сносом домов и переселением живущих в них, обязать Моссовет создать специальный маневренный жилой фонд в 100 тыс. кв. метров.
17. Для обеспечения в строительстве и планировке Москвы твердой дисциплины и полного соответствия застройки территории утвержденному генеральному плану города установить:
а) строительство на территории г. Москвы и резервированной за городом территории, вне зависимости от ведомственной подчиненности, может производиться лишь с разрешения президиума Московского Совета, под его контролем и с точным выполнением требований Моссовета;
б) всякого рода строительство на территории г. Москвы может допускаться лишь при условии утверждения или согласования с Моссоветом планов застройки иархитектурных проектов этого строительства.
18. Одобрить в основном представленный МК ВКП(б) и Моссоветом проект постановления о правилах и порядке застройки г. Москвы, поручив Совету Труда и Обороны уточнить его и внести соответствующие изменения в действующее законодательство по этим вопросам.
19. Все предусмотренные генеральным планом Москвы реконструктивные работы на десять лет (1936 — 1945 гг.) и на ближайшие три года (1936 — 1937 — 1938 гг.) внести в соответствующие годовые и пятилетний планы.
20. Поручить Госплану СССР совместно с МК ВКП(б) и Моссоветом определить размеры ассигнований, сроки и очередность выдачи денежных средств и материальных фондов, необходимых для осуществления плана работ, предусмотренных настоящим Постановлением, и внести на утверждение ЦК и СНК.
* * *
СНК СССР и ЦК ВКП(б) подчеркивают, что задача партийных и советских организаций Москвы состоит не только в том, чтобы выполнить формально план реконструкции города Москвы, но прежде всего в том, чтобы строить и создавать высококачественные сооружения для трудящихся, чтобы строительство в столице СССР и архитектурное оформление столицы полностью отражали величие и красоту социалистической эпохи.
СНК СССР и ЦК ВКП(б) уверены, что московские большевики, советские организации, инженеры, архитекторы и рабочие-строители, показавшие уже немало образцов высококачественной работы, сумеют с честью выполнить возложенные на них задачи.
Председатель СНК СССР
В. МОЛОТОВ
Секретарь ЦК ВКП(б)
И. СТАЛИН
Одной из значительных строек, осуществленных в связи с реконструкцией Москвы, было сооружение в 1932-1937 гг. канала Москва — Волга. Строительство канала решило проблему водоснабжения огромного города, а также сделало Москву-реку полноводной, что благоприятствовало судоходству и усилило ее роль в городском ландшафте. Канал является также весьма показательным с точки зрения изменений творческой направленности архитектуры 30-х годов, своеобразно отразившихся в строительстве промышленных зданий и инженерных сооружений.
Трасса канала протянулась от деревни Иваньково на Волге до Химок в Москве — на 128 км (для сравнения отметим, что Панамский канал, который считался грандиозным сооружением в мировом масштабе, имеет трассу 81 км). Только 8 км канала идет в естественном ложе, вся остальная его трасса — искусственные гидротехнические сооружения. В строительстве канала впервые были применены сегментные затворы в шлюзах, созданы новые виды изоляции от грунтовых вод.
Канал пересекает Среднерусскую возвышенность — Клинско-Дмитриевскую гряду, вызвавшую необходимость перевала воды на высоту 73 м. Для этого потребовалось в начале канала со стороны Волги создать искусственный подпор и поднять воду с отметки 107 м до отметки 124 м, что было выполнено при помощи Иваньковской плотины, образовавшей Московское море. В конце канала была сооружена Карамышевская плотина, повысившая уровень воды в канале со 112 до 120 м. На Волжском, северном склоне было, кроме того, устроено пять шлюзовых ступеней, а на Московском, южном склоне — четыре шлюзовые ступени.
Канал пролегает по живописным местам Среднерусской возвышенности. Задача состояла в том, чтобы вписать водную дорогу от Москвы до Волги в этот ландшафт, не повредив его природной красоты. Архитектура канала строилась в виде цепи сменяющихся ансамблей, разнообразных, но связанных единым характером архитектуры. Связь с природой, масштаб архитектурных форм, соизмеримый человеку и вместе с тем достаточно монументальный, — вот что в принципе обеспечило успех архитектуре канала им. Москвы. Конечно, результат определялся и мерой таланта авторов. Для большинства сооружений, таких как ансамбль Яхромского гидроузла (В. Мовчан), Икшинского гидроузла (Д. Савицкий), ансамбль шлюзов № 7 и 8 (В. Кринский), шлюз на реке Яузе и строившиеся последними трансформаторная станция и насосная подстанция (Г. Гольц), авторы нашли тактичную меру применения пластических форм, сообщавших гидротехническим комплексам разнообразие архитектурного облика. Архитектура зданий и сооружений вполне отвечала функциональным и техническим требованиям и одновременно ассоциативно связывалась с той русской традицией, которая в усадьбах классицизма и чисто утилитарные сооружения подчиняла законам господствующего стиля (работы Стасова, Львова и др.). В архитектуре канала нет прямого подражания каким-либо образцам. Налицо свободная композиция, отвечающая типологическим требованиям, а в пластическом отношении использующая стилизованные мотивы классических форм. Композиция партеров и объемных посадок способствует слиянию архитектуры с природой. Широкое применение получили монументальная скульптура и произведения декоративного искусства. Их содержание и архитектоническое построение подчинено общему образному строю композиции.
В Москве канал завершался Химкинским портом, в структуре которого господствовал новый речной вокзал (А. Рухлядев). Растянутая вдоль берега ярусная композиция вокзала с башней в центре ассоциируется с речными лайнерами и функционально обеспечивает удобство операций приема и отправки пассажиров. Автор правильно учел, что вокзал будет использован и как место отдыха и развлечений, и предусмотрел развитую ресторанную часть, широкие протяженные галереи на фасаде, напоминающие палубы речных судов.
В предвоенные годы большое внимание уделялось укреплению технической базы сельского хозяйства. В целях увеличения производства сельскохозяйственной продукции в засушливых районах развернулось ирригационное строительство. В 1939 г. был прорыт Большой Ферганский канал длиною 270 км, ирригационные работы велись в Казахстане, Киргизии, Туркмении, Азербайджане, Армении, Грузии, на Кубани.
Происходивший процесс укрепления существовавших и создания новых товарных ферм, организации системы племенных хозяйств требовал широкого строительства производственных зданий. Основная масса животноводческих сооружений конца 30-х годов строилась кустарным способом, имела небольшую вместимость (30—50 голов) и располагалась непосредственно в сельской застройке, а не на обособленных участках. Это выдвинуло задачу планировочной организации хозяйственных комплексов. На территории села выделялся производственный сектор, разделенный на три зоны: животноводческую, транспортную и складскую, что позволило более рационально организовать технологический процесс.
Создаваемые производственные комплексы внесли новую черту в облик социалистического села. Протяженные объекты животноводческих и других хозяйственных построек, массивные сооружения МТС, характерные силуэты силосных и водонапорных башен становились неотъемлемой частью сельского пейзажа.
В феврале 1935 года II Всесоюзный съезд колхозников-ударников обратился в ЦК и СНК СССР с просьбой основать Всесоюзную сельскохозяйственную выставку (ВСХВ), дабы отобразить на ней новые успехи социалистического сельского хозяйства. В августе того же года вышло правительственное постановление о создании выставки в районе Останкинского парка, рядом с бывшими владениями Шереметевых.
Автором проекта стал главный архитектор В. К. Олтаржевский. Он положил в основу плана восьмиконечный православный крест, а образ выставки уподобил солнечной системе, которая вертелась вокруг статуи Сталина, стоявшей на площади Механизации. Площадь, оказавшаяся в средоточии креста, символизировала Солнце. Вокруг неё были выстроены девять павильонов — планет. В центре этого Солнца стояла статуя Сталина в качестве светила нового мира. Так получился образ вселенского коммунистического рая – союза, равенства и братства советских народов.
Сталинская выставка создавалась после всеобщей коллективизации и индустриализации, преследуя идеологическую пропаганду победившего Сталинского социализма. Она была смотром величественных итогов социалистической реконструкции сельского хозяйства и демонстрацией преимуществ высокомеханизированного колхозного строя, даровавшего советскому крестьянину зажиточную счастливую жизнь, и над единоличным хозяйством, и над капитализмом. Это была выставка не только экономических достижений социализма, но и перспектив дальнейшего развития страны.
Олтаржевский составил план по принципу постепенного развертывания отдельных ансамблей, что поддерживало бы в зрителе неослабевающий интерес. Композиция генерального плана включала три главных звена: вступительная площадь перед Главным павильоном, площадь Народов СССР (площадь Колхозов) и производственный центр сельского хозяйства с павильоном Механизации (Космос). Площадь Народов СССР предназначалась для проведения праздничных торжества, а по её периметру располагались республиканские и областные павильоны. Аллея вела к площади Механизации, где сосредотачивались отраслевые павильоны сельскохозяйственного производства, и была представлена техническая реконструкция сельского хозяйства, осуществленная на базе индустриализации страны. Далее последняя аллея вела в зону отдыха с озерами, которая заканчивалась грандиозным фонтаном.
На широких окраинных пустырях вырастал идеальный город-сад, символ счастья, образ коммунистического мира с его материальными составляющими: индустрией и сельским хозяйством.
Из первоначального замысла выставки колхозного успеха ВСХВ превращалась в выставку достижений победившего социализма, в том числе и в области искусства, в образ всей советской страны.
Открытие выставки планировалось в 1937 году – к 20-летию советской власти. К назначенной дате окончить строительство не успели, и торжество перенесли на следующий год. В 1938 году выставку посетила правительственная комиссия и вынесла отрицательный вердикт. Выставка оказалась слишком скромная, не отвечавшая идеологической сути момента. В павильонах не было торжественной монументальности, отражавшей Сталинскую эпоху.
Олтаржевского обвинили в том, что он проморгал вредительство, за счёт которого выставка не была продумана, и в ней не нашлось места важнейшей теме – сравнению новой и старой деревни.
Главным архитектором ВСХВ стал Сергей Егорович Чернышев, который в это время был и главным архитектором Москвы, и одним из авторов генплана 1935 года. Он сохранил всю планировку и ансамбль, спроектированный Олтаржевским. Только самые скромные павильоны снесли и построили заново из металла и бетона, а остальные подверглись капитальной реконструкции ради создания монументального облика, и к работе снова привлекли авторитетных мастеров: Щуко, Гейльфрейха, Чечулина, скульпторов Коненкова и Мотовилова. Республиканские павильоны строились с применением природных материалов, характерных для каждой из республик (например, для Армении – туфа), и по мотивам национальной архитектуры, переосмысленной в искусстве социализма: без чуждых по содержанию национальных образов прошлого, но и без всяких космополитических тенденций.
1 августа 1939 года состоялось торжественное открытие ВСХВ. Главный вход (ныне Северный), тогда расположенный сбоку, был отмечен триумфальной аркой в античных традициях, а при въезде установили скульптуру «Рабочий и колхозница», ибо в творении Веры Мухиной все было подходящим именно для выставки – и классовый состав героев, и революционная патетика, и наличие орудий труда. Эмблемой же выставки стала скульптура тракториста и колхозницы, поднявших над головами сноп пшеницы и символизировавших победу механизированного колхозного строя. Теперь она увенчивает арку главного входа, а тогда ее установили на 52-метровой башне у Главного павильона – он стал центральным зданием довоенной выставки, сосредоточив в себе ее идейную квинтэссенцию. Его еще называли вводным павильоном, так как он предварительно знакомил посетителя с образом выставки, с этого павильона и начинался её осмотр.
Главный павильон выглядел совсем иначе, чем сейчас. Без шпиля, прямоугольный в плане, белоснежный, невысокий, но монументальный, он интересен тем, что его построили архитекторы В. А. Щуко и В. Г. Гельфрейх – соавторы Бориса Иофана в проекте Дворца Советов, который в те годы собирались возвести на месте взорванного храма Христа Спасителя.
Два основных идейных постулата – победа социализма, принесшая счастье в советскую деревню, и СССР – союз свободных трудящихся народов под руководством партии большевиков запечетлялись в наружном и внутреннем убранстве павильона разными художественными средствами.
Центральный зал был посвящен сталинской Конституции, под солнцем которой осуществились великие победы социализма, а в центре этого зала был установлен макет Дворца Советов.
Выйдя из Главного павильона, посетитель оказывался на главной площади – площади Колхозов, обрамленной республиканскими павильонами. Обходя их, посетитель словно совершал путешествие по всему Советскому Союзу от Арктики до Кавказа, от Камчатки до Балтики. Здесь было много оригинального. Например, башню павильона «Поволжье» увенчивала конная статуя Чапаева. Ленинградский павильон, помимо статуи С. М. Кирова, украшали две ростральные колоны. А фасад Московского павильона (Московской области) был украшен горельефами с фигурами доярок, трактористов, садоводов, тучных коров, и даже огурцов с помидорами. Далее, на площади Механизации, к которой вела Большая аллея, высилась гигантская статуя Сталина, исполненная С. Д. Меркуровым. Она словно увенчивала собой достижения, представленные на выставке, и призывая к покорению дальнейших высот. Образ будущего отчасти диктовался самой целью выставки: чтобы весь советский народ, как в зеркале, увидел, чего он достиг и чего он может и должен добиться завтра. Художественным приёмом для выражения этой идеи стали планировка и монументальный стиль павильонов, за что выставку потом называли городом чудесных дворцов. Было ещё одно конкретное призвание выставочной архитектуры – опробовать масштабное высотное строительство и использовать его опыт на строительстве Дворца Советов.
Серия выставок проектов Дворца завершилась в 1945 году торжественным показом в Георгиевском зале Кремлевского дворца четырехметрового макета «Дворца Советов» (в масштабе всего лишь 1:100), сопровожденного эскизами фресок и скульптурных групп.
Однако с тех пор, как в первый год войны были выкорчеваны только что возведённые конструкции из высокопрочной стали на месте снесённого храма Христа Спасителя осталось только кольцо бетонных фундаментов да залитый грунтовыми водами котлован.
Часть конструкций была использована под Москвой в противотанковых заграждениях, часть – для сооружения железнодорожных мостов. Сталь 280-ти опорных плит, уложенных на дно котлована, была переплавлена для более нужных стране танковых корпусов.
Война принесла страшные разрушения. В результате боевых действий и оккупации были полностью или частично разрушены 1710 городов и городских поселков (60% их общего числа), свыше 70 тыс. сел и деревень, около 32 тыс. промышленных предприятий (захватчики уничтожили производственные мощности по выплавке 60% довоенного объема стали, 70% добычи угля, 40% добычи нефти и газа и т. д.), 65 тыс. километров железных дорог, 25 млн. человек лишились крова.
29 сентября 1943 года был образован Комитет по делам архитектуры при Совнаркоме СССР. Задача новой инстанции — контролировать всю проектно-архитектурную деятельность в стране. Председатель Президиума Верховного Совета СССР Михаил Калинин в письме председателю Комитета А. Мордвинову от 27 ноября 1943 года указывает: «Новое строительство даёт большие возможности для создания подлинно социалистических городов с большими художественными ансамблями и глубоко продуманными жилыми стройками, полностью отвечающими современным требованиям».
Огромную роль как в успешной эвакуации и скорейшем налаживании выпуска продукции, минимизации трудо- и ресурсозатрат на её производство, снижении себестоимости, так и в активном восстановительном процессе, начавшемся в 1943 году, сыграл Госплан СССР.
10 декабря 1943 года Калинин публикует в «Известиях» статью «Большая общенародная задача». Всесоюзный староста объясняет, как следует восстанавливать города:
«Врагом причинены нам огромные разрушения. Некоторые города, как, например, Сталинград, почти полностью разрушены, и их придется заново отстраивать. И вот, невольно возникает вопрос — как строить. Можно ведь просто возводить здания на основе старой их планировки, а можно произвести перепланировку. Нам кажется… что прежде всего должна подвергнуться пересмотру целесообразность старой планировки. А само строительство жилищ должно быть строго разграничено в отношении требований, предъявляемых ко временным жилищам и к постоянным. И если во временных жилищах можно опустить те или иные удобства, то зато капитальные здания, несмотря на военную обстановку, должны строиться вполне культурно. Могут возразить, что новая планировка городов может сильно усложнить и даже задержать строительство, и что это мероприятие довольно дорого обойдется.
Вполне соглашаясь с этим, я все же думаю, что это необходимо сделать… Сама разработка проекта не требует сейчас каких-либо особых дефицитных материалов; архитектурными же силами мы вполне располагаем, и поэтому на денежные расходы в этом деле надо идти, не скупясь… Правительство придает большое значение повышению качества архитектуры, обеспечению государственного руководства архитектурными и планировочными работами…»
Статья Калинина означала недвусмысленный приказ сосредоточить все усилия на перепланировке разрушенных городов по образцу генерального плана Москвы 1935 года. Цель перепланировки — строительство новых ансамблей.
Приступая к грандиозным планировочным работам, архитекторы столкнулись с казалось бы давно решенной проблемой: в каком стиле проектировать? Начавшаяся в военное время патриотическая кампания почти уравняла в правах «русские» стили с иностранной классикой.
Большая группа архитекторов опиралась в основном на русское наследие и расходилась лишь во мнениях о том, следует ли использовать формы национальной архитектуры XVII века или формы русского классицизма, а также в какой степени перерабатывать эти формы. Другая группа архитекторов ориентировалась на архитектурные формы итальянского Ренессанса. И тот и другой взгляд на освоение наследия возникли в борьбе против отрицания роли традиций в архитектуре, провозглашенного на западе.
Во второй половине 1944 года при Академии архитектуры были созданы творческие мастерские, начавшие разрабатывать генеральные планы отдельных городов. Самым важным объектом — в силу легендарного имени Великого перелома в войне — был Сталинград. Проектированием Сталинграда занималась мастерская Каро Алабяна и многие другие архитекторы. Генеральным планом Смоленска занимался Гольц. Щусев проектировал Новгород и Истру. Лев Руднев занимался Воронежем. Николай Колли — Калинином и Минском. Моисей Гинзбург занимался планировкой южного берега Крыма и Севастополя. Борис Иофан проектировал Новороссийск. Андрей Буров Ялту. Александр Власов — Киев. При этом на самые важные ансамбли, например, на застройку главной улицы Киева — Крещатик, устраивались конкурсы.
Планировочные решения, как правило, более или менее похожи — дворцовые комплексы с торжественными лестницами, парадные магистрали, выводящие на площади с башнями, спускающиеся террасами к воде парки. Ориентируясь как и классицизм, на образцы античного искусства, ампир включил в их круг художественное наследие архаической Греции и имперского Рима, черпая из него мотивы для воплощения величественной мощи и воинской силы: монументальные формы массивных портиков (преимущественно дорического и тосканского ордеров), военную эмблематику в архитектурных деталях и декоре (ликторские связки, воинские доспехи, лавровые венки, орлы и т. п.). Ампир включил в себя также отдельные древнеегипетские архитектурные и пластические мотивы (большие нерасчленённые плоскости стен и пилонов, массивные геометрические объёмы, египетский орнамент, стилизованные сфинксы.).
Ученик Жолтовского, утонченный эстет Георгий Гольц проектирует в 1944 году застройку Крещатика в Киеве в стиле итальянского барокко — всюду аркады разных форм и размеров, колоннады и статуи. Для архитектуры барокко (Л. Бернини, Ф. Борромини в Италии, Б. Ф. Растрелли в России) характерны пространственный размах, слитность, текучесть сложных, обычно криволинейных форм. Часто встречаются развернутые масштабные колоннады, изобилие скульптуры на фасадах и в интерьерах, большое число раскреповок, лучковые фасады с раскреповкой в середине, рустованные колонны и пилястры. Купола приобретают сложные формы, часто они многоярусны, как у собора Св. Петра в Риме. Характерные детали барокко — теламон (атлант), кариатида, маскарон.
Николай Колли проектирует в центре Минска барочный ансамбль. Этот стиль, тяготевший к созданию героизированных образов, к прославлению могущества Российской империи, наиболее ярко проявился в середине XVIII века в архитектурных сооружениях одного из крупнейших зодчих этого направления — Ф. Б. Растрелли. По его проектам созданы величественные дворцовые ансамбли в Петербурге (Зимний, 1754—1762; Строгановский дворец, 1752—1754) и в Петергофе (1746—1775), в Царском Селе (Екатерининский дворец, 1747—1757). Грандиозные масштабы зданий, необычайное богатство и пышность декоративного убранства, двух- и трехцветная раскраска фасадов с применением золота — все это поражало воображение зрителей, вызывая их искреннее восхищение. Торжественный, праздничный характер архитектуры Растрелли наложил отпечаток на всё искусство середины XVIII века.
В Петербурге и Москве в эти же годы трудилась плеяда замечательных русских зодчих — крепостной архитектор Ф. С. Аргунов, С. И. Чевакинский, А. В. Квасов.
Проектированием сельского жилья занималась во время войны мастерская Жолтовского. Разрабатывались жилища нескольких типов. Отдельные дома с 1, 2 и 4 квартирами и «жилища блокированного типа, объединяющие в одном здании 8, 12, 16 и более квартир, образующие в совокупности большие комплексы.
Стилистически проекты сельских домов Жолтовского, как и других архитекторов (Б. Бархина, А. Никольского и др.) обычно не выходили за рамки вариаций на темы традиционной сельской архитектуры со скатными крышами, резными наличниками, коньками и ставнями. Иногда Жолтовский разнообразил декор малоэтажных сельских зданий: вводил в них античные храмовые мотивы, как в проекте здания правления колхоза 1944 года, или неопределенные европейско-барочные украшения и росписи, как в жилом доме на станции Железнодорожная под Москвой 1945 года.
В 1944 году был объявлен «Конкурс на составление проектов фасадов сборных шлакобетонных домов заводского изготовления». Типовые дома предназначались для строительства в России, на Украине и в Белоруссии. Отсюда вытекала задача конкурса: «Основой для создания архитектуры фасадов и решения архитектурных деталей должна явиться архитектура народного жилища, а также национальные приемы его декора и другие виды изобразительного искусства, сложившиеся в районах каменного строительства (Центральные районы России, Украины и Белоруссии)».
Во время войны Сталин счёл полезным симулировать восстановление культурных связей между СССР и западными странами, теперь ставшими из классовых врагов союзниками по антифашистскому блоку.
В мае 1942 года было принято «Обращение V сессии Академии Архитектуры СССР к прогрессивной мировой архитектурной общественности». В нем содержался такой призыв: «Архитекторы и строители Англии и Америки! В ваших странах, так же как и в СССР, идёт интенсивное строительство оборонных заводов. Сокращайте сроки проектирования, экономьте средства, убыстряйте темпы ввода в эксплуатацию заводов, кующих оружие победы!»
25 декабря 1942 года Моисей Гинзбург пишет личное письмо своему старому знакомому Вальтеру Гропиусу: «Я, как и многие из моих друзей, были бы очень рады познакомиться с Вашими последними произведениями и узнать, над чем Вы работаете в настоящее время. Несмотря на грандиозные усилия, которые прилагает вся наша родина для уничтожения фашизма и окончательной победы, мы не только не потеряли интереса к творчеству наших друзей, но и сами полны творческих планов и идей… Я буду очень рад, если откликнетесь на это письмо, поделиться с Вами всеми художественными интересами, которые и теперь волнуют умы и сердца советских архитекторов».
Осенью 1944 года Борис Иофан, как Председатель Комитета по связям с Международным Объединением архитекторов при ВОКСе (Всесоюзном обществе культурных связей с заграницей) получил письмо Генерального секретаря объединения П. Ваго от 20 сентября 1944 года с информацией о первом собрании ЦК объединения в освобожденном Париже под председательством Огюста Перре. 15 марта 1945 года на письмо Ваго отвечает Давид Аркин: «Годы беспримерной борьбы, годы великой исторической трагедии лежат между днем нашей последней встречи — 10 лет тому назад в Париже — и сегодняшним днем… Позвольте сказать Вам, что Ваши московские друзья будут рады возобновить с Вами давние творческие связи».
Дружба с западными союзниками после войны кончилась очень скоро. Холодную войну начал Черчилль своей фултонской речью.
Советский Союз и страны восточной Европы отвергли предложенный США кабальный план экономической помощи затронутым войной европейским государствам — план Маршалла. Он был для Сталина абсолютно не приемлем: «…британское и американское правительства хотели с помощью плана Маршалла приостановить репарации Советскому Союзу и странам Восточной Европы и предоставить международную помощь, основанную не на двухсторонних соглашениях, а на международном контроле. Подобная ситуация была для нас абсолютно неприемлема, она препятствовала бы нашему контролю над Восточной Европой. А это означало бы, что коммунистические партии, уже утвердившиеся в Румынии, Болгарии, Польше, Чехословакии и Венгрии, будут лишены экономических рычагов власти. Знаменательно, что через полгода после того, как план Маршалла был нами отвергнут, многопартийная система в Восточной Европе была ликвидирована при нашем активном участии».
В Варшаве есть здание, которое помнит каждый, кто побывал в польской столице. Это Дворец культуры и науки. Вот уже более пятидесяти лет оно служит яблоком раздора для польского общества и неизменно вызывает бурные эмоции разного рода извращенцев, кормящихся у американского корыта.
В 1939 году Россия и зарубежье отмечали двойной юбилей: столетие со дня рождения первого исследователя Центральной Азии Николая Пржевальского и 60-летие вождя СССР Иосифа Сталина. По этому поводу польская газета «Жизнь Варшавы» впервые оповестила мир о том, что Пржевальский был отцом Джугашвили – Сталина.
В 1863 году, в начале польского восстания, офицерам старшего курса Академии Генерального Штаба было объявлено, что тот, кто пожелает отправиться в Польшу, будет выпущен на льготных основаниях. В числе желающих оказался и Пржевальский. В июле 1863 года он был произведен в поручики и назначен полковым адъютантом в свой прежний Полоцкий полк.
В Польше он принимал участие в усмирении мятежа, но, кажется, больше интересовался охотой и книгами. Охотничья страсть едва не сыграла с ним злую шутку: увлекшись преследованием какой-то дичи, он попал однажды в шайку повстанцев и еле успел ускакать от них.
Узнав, что в Варшаве открывается юнкерское училище, он начал хлопотать о переводе, и в декабре 1864 года был назначен туда взводным офицером и вместе с тем — преподавателем истории и географии.
Лекции его имели огромный успех: юнкера из других отделений класса собирались послушать его живую, картинную, энергическую речь. Удивительная память позволяла ему цитировать лучшие страницы из авторов, писавших о трактуемом предмете. Он умел возбудить в своих учениках охоту к знаниям, так что многие из них поступали впоследствии в университет, земледельческую академию и тому подобное: результат красноречивый, если принять во внимание, что в юнкерское училище поступали молодые люди, скорее бежавшие от науки, чем стремившиеся к ней. За время пребывания в Варшаве Пржевальский составил учебник географии, по отзывам сведущих в этом деле людей, представляющий большие достоинства, и много занимался историей, зоологией и ботаникой. Он сформировал училищную библиотеку, руководил чтением юнкеров и пользовался среди них большой популярностью — как за преподавание, так и за безусловную справедливость.
В Варшаве Пржевальский мог пополнить пробелы в своем образовании: тут к его услугам были и книги, и пособия, и общество специалистов. Двухлетнее пребывание в этом городе было теоретической подготовкой к путешествиям.
Отдавая дань светлой памяти своему отцу, Сталин подарил Варшаве несравненный архитектурный шедевр – Дворец науки. Больше ни один зарубежный город не получил от Вождя подобного подарка.
Строительство Дворца финансировал и осуществлял СССР. Лев Руднев, по проекту которого в Москве уже строилось здание МГУ на Ленинских горах, возглавил группу по созданию проекта Дворца науки и культуры имени И.В.Сталина в феврале 1951 года.
Варшава на тот момент все еще лежала в руинах. Город был настолько разрушен в войну, что столицу собирались перенести обратно в Краков, и когда польское правительство издало декрет, по которому Варшаве возвращалась роль столицы, многим это решение казалось спорным. В 1946 г. будущий президент Берут признал: «Мы не приступили бы к восстановлению Варшавы, если бы не помощь СССР».
Возведение Дворца заняло 1176 дней. Советское управление строительством начало формироваться в Варшаве в январе 1952 года. До апреля шла подготовка участка, а в июле началась закладка фундамента.
Дворец должен был стать Космической осью, которая проходит через самое сердце Варшавы. И он стал действительно абсолютной доминантой города и её смысловой осью — его видно отовсюду и везде обеспечивается полная и мгновенная узнаваемость.
Дворец был построен на месте нескольких разрушенных во время войны кварталов. Участок в 10,5 га, образует площадь вдоль главной магистрали города — Маршалковской улицы, на которую выходит один из протяженных фасадов Дворца. Здание имеет прямоугольный план со сторонами 200х170 м. Более короткие фасады обращены: с юго-восточной стороны на Ерусалимскую аллею и с северо-западной — на Ново-Свентокшистскую улицу. С юго-западной стороны образуется вторая площадь. Здание поставлено на стилобат, который со стороны фасада по Маршалковской переходит в систему трибун, ограничивающих примыкающую площадь. Как и в здании МГУ, дающие горизонталь нижние объемы, сложные и изрезанные, выше переходят в квадратную в сечении увенчанную шпилем башню, обеспечивающую четкую вертикаль. Несущей конструкцией является стальной каркас, опирающийся на железобетонный фундамент. Eсли говорить о народных формах, использованных в оформлении здания, то следует отметить архитектурные детали, схожие с аттиками Сукениц в Кракове и городского рынка в Казимеже над Вислой, завершение же самого Дворца перекликается с композицией ратуши. Как и в Москве, здание отделано гранитом и мрамором, вмещает в себя зал конгрессов на 3500 мест, драматический театр на 800 мест, концертный зал на 400 мест, двухзальный кинотеатр, бассейн и многое другое.
21 июля 1955 года ровно в 16 часов посол СССР Пантелеймон Пономаренко и премьер-министр Польской народной республики Юзеф Циранкевич, сидя за столом, установленным напротив главного входа, подписали протокол приемки варшавского Дворца культуры и науки имени Иосифа Сталина.
На первой полосе газеты ;ycie Warszawy в тот день была помещена фотография здания с подписью: «Спасибо вам, Товарищи!» Выступавший на торжественном открытии Болеслав Берут, подчеркивал, что Дворец культуры – это «символ могучей силы пролетарского интернационализма, заявленного и стойко претворяемого в жизнь великой Партией, которую создал и выпестовал Ленин, которую укрепляли и развивали в историческом процессе революционной борьбы его ученики и соратники, шагающие сейчас в авангарде передовых сил человечества в войне за мир, прогресс, демократию и социализм. Весь польский народ обращается сегодня с самыми искренними чувствами дружбы и братства к советскому народу и выражает сердечную благодарность строителям прекраснейшего плода Дружбы – Дворца Культуры и Науки имени Иосифа Сталина в столице Народной Польши».
На следующий день в 11 годовщину издания манифеста Польского комитета национального освобождения здание было открыто для всего польского народа. Перерезая ленту на торжественном открытии здания, Юзеф Циранкевич сказал, что Дворец засиял над Варшавой. «Широко распахнулись богато украшенные ворота Дворца», — писала газета Trybuna Ludu. В первый день после открытия здание посетило 20 тысяч человек.
В процессе строительства были использованы советские материалы, а для выполнения работ приглашены советские строители. Польское правительство определило лишь окончательное место строительства, а также сферу применения здания.
Дворец построили удивительно быстро, и он до сих пор находится в хорошем состоянии. Его строили почти 3600 советских и несколько польских рабочих, прошедших обучение у советских инженеров. Многие технические решения были поистине новаторскими для своего времени и использовались в последующие годы при строительстве других высотных зданий в Польше.
Монументализм, присущий Дворцу Культуры и Науки, отличает долговременность, торжественность, ритмическое построение, единство формы и выражение силы. Он является символом статической идеи общественной жизни. Дворец Культуры и Науки настолько высок и настолько явно доминирует в послевоенной варшавской застройке, что невольно возникает ассоциация с наблюдательным пунктом, вышкой, либо, как озвучено в альбоме «Варшава — Москва», маяком, который указывает морякам направление и пристань к которой должно плыть. Роль произведений, имеющих значение памятников, состоит в передаче следующим поколениям символов, идей, фактов. Сталину удалось сделать то, с чем не справились Русские Цари. Если монументальный Александро-Невский собор, который задавал доминанту центра Варшавы до революции, поляки разрушили в 1921-23 годах, когда у них был пакостник Пилсудский; то «восьмую сестру» московских красавиц — высоток взять нахрапом таким образом не удалось. Соцреалистический вид здания на фоне стеклянных призм «Мариотт», «Электим», «Дэу» придает ему черты старины, признаки памятника истории. Как показал конкурс «Архитектурный символ Варшавы XX века», объявленный газетой «Жизнь Варшавы» от 3.12.1999 года, для большинства поляков именно Дворец Культуры и Науки является архитектурным символом польской столицы и целой эпохи. Его называли безсмертным и неприступным.
Многие уродцы добивались сноса здания после падения коммунизма, некоторые воры хотели приобрести его в частную собственность, тайваньские изуверы предлагали разделить его на четыре части и перенести их в разные части Варшавы, и все же Дворец устоял, и его по-прежнему видно из любой части города. До сих пор Дворец культуры и науки остается самым высоким и самым популярным небоскребом в Польше. Президент Варшавы Павел Пискорский объявил, что не даст снести комплекс.
В 2007 Дворец был внесен в польский реестр архитектурных памятников, тем самым даже откровенно антирусское польское государство признало его частью своего культурного наследия.
Но вернёмся в послевоенное тяжелейшее время.
В 1946 году промышленность СССР вышла на уровень 1940 года, в 1948-м превзошла его на 18%, а в 1950 году — на 73%.
После окончания войны два фактора определяют эволюцию советской архитектурной мысли.
Первый, общий для всей страны, — это непрерывно перетекающие одна в другую идеологические кампании по борьбе с формализмом, низкопоклонством перед Западом, космополитизмом. Одновременно подчёркивалась особая огромная историческая заслуга русского государствообразующего народа, его безусловное первенства во всех областях науки, искусства и техники.
Второй фактор — ансамблевое градостроительство. Принцип обязательного подчинения архитектуры отдельного здания композиции всего ансамбля родился вместе со сталинской архитектурой. Задание архитекторам превратить Москву в ансамбль из ансамблей было сформулировано в 1935 году, но к настоящей реализации его приступили после войны. До войны еще отрабатывались отдельные типы зданий, часто весьма индивидуальные. Только после войны принцип «ансамблевого градостроительства», полностью подчиняющего отдельное здание композиции и стилю всего ансамбля, зазвучал в полную силу. «Ансамблевое градостроительство» и «типовое проектирование жилых секций», из которых предполагалось набирать ансамбли, становятся главными темами публикаций в профессиональной прессе.
Вот передовая статья октябрьского номера журнала «Архитектура и строительство» за 1947 год: «Наша теория архитектуры, советская градостроительная наука стоят так же высоко над буржуазной наукой, как высоко поднялась практика советского градостроительства и архитектуры над практикой архитектуры буржуазных стран Запада, где самые слова «градостроитель», «зодчий» по существу уже лишены реального значения».
Ситуация на Западе правдиво и без прикрас показывается как катастрофическая — трущобы, перенаселенность, нищета, антисанитария, скученность городской застройки. Решить эти проблемы в условиях капитализма заведомо невозможно: «Выводы, которые делают теоретики и практики архитектуры в Англии и США из …конфликта между возможностями современной науки и реальными условиями градостроительства, до крайности парадоксальны. На их взгляд, только несовершенство урбанистической организации города, преобладание в городе рудиментов старой архитектуры являются первоосновой и причиной всех несчастий человечества. Отсюда один шаг до проповеди справедливого переустройства мира… архитектурными средствами… Так архитектурные проекты выдаются за панацею от всех бед».
Член — корреспондент Академии архитектуры СССР Н. Былинкин отмечал что «в Америке и Англии вместо обобщающих трудов по градостроительству в изобилии разрабатываются отдельные частные, технические проблемы, значение которых явно преувеличивается для того, чтобы отвлечь внимание народа от общих коренных вопросов жизни и развития города».
Советская градостроительная практика регулируется вкусовой цензурой Сталинского руководства: «Величайшее теоретическое завоевание советской архитектуры состоит в том, что центральная всеобъемлющая ее идея — это идея сталинской заботы о человеке. Это основное идейно-теоретическое положение советской архитектуры. Без идейности нет искусства… Советская архитектура вооружена идейно-теоретическим положением, осветившим путь к подлинному прогрессу архитектуры народов СССР Советская архитектурная идеология… детище советской идеологии, единственно способной вполне научно объяснить объективный ход истории, исторические потребности общественного развития… Реализм и оптимистический характер — неотделимые признаки советского зодчества… теоретические воззрения и …практика советских зодчих сливаются в стройную науку, активно участвовавшую в создании нового общества… новой морали и эстетики».
Всё это наглядно можно увидеть, например в Самаре. Формирование общей градостроительной композиции, являющейся основой идеи построения архитектурного ансамбля города и его частей, определялось принципами, характерными для создания цельного архитектурного ансамбля. Если в исторической части Самары проходила реконструкция и реорганизация старых кварталов и территорий, то в других районах происходило создание новых территориальных образований, с характерными общими признаками — единовременностью художественно-образного замысла и решения, выделением главных и второстепенных элементов и связей как между центром и периферией, так и внутри отдельных ее частей, приданием им особого смыслового и идеологического значения, целостностью пространственной композиции. Важнейшими приемами ее организации становились используемые в эту эпоху — центрический, анфиладный, осевой, линейный и панорамный с созданием выразительного силуэта и раскрытием архитектурного ансамбля в основном к Волге — как важнейшего элемента всей композиции. Во всех частных композиционных построениях, как и в главном, приоритетным оставалось ритмическое, модульное, масштабное и стилистическое единство. Такая модель проектирования главного ансамбля Самары -Куйбышева, в полной мере соответствующая модели советского города, создавала предпосылки для организации города-ансамбля. Поскольку только «на основе единого ансамбля как высшей формы общественной архитектуры надо строить новые и реконструировать старые города».
В 1947 году в издательстве Академии архитектуры выходит книга «Градостроительство» (авторы — В. Шквариков, JI. Ильин, А. Бунин, Н. Поляков).
В Академии архитектуры проходит двухдневное обсуждение книги: «Было единодушно признано, что книга не соответствует марксистскому пониманию истории градостроительства и формалистична по своему существу. Ошибки заключаются, кроме прочего, также в замалчивании значения русского градостроительства. Авторы… не сумели показать, что внесено русским градостроительством в мировую культуру. Создается впечатление, что буржуазное градостроительство… успешно осуществляет… реконструктивные мероприятия, выводящие капиталистический город из тупика. Это в корне неверно… Мы, советские архитекторы… не должны дать себя обмануть широковещательными проектами буржуазных градостроителей, мы должны уметь вскрыть истинную их сущность».
В февральском номере «Архитектуры и строительства» за 1948 год наносится удар по книге Циреса «Искусство архитектуры»: «…Книга знакомит читателя не с живым историческим потоком борьбы и смены одних архитектурных явлений другими, борьбы и смены, определяемых социальной жизнью человечества, его классовой борьбой… а ведет в узкий мирок формальных категорий, искусственно изолированных от подлинной жизни, создающей искусство».
В июне 1948 года газета «Советское искусство» публикует статью «Неполноценный труд» о книге Григория Бархина «Архитектура театра»: «Говоря о миланском Ла Скала… проф. Бархин объясняет решение залов системой ярусов со сплошными рядами изолированных лож требованиями экспансивных по характеру итальянцев. Но дело тут… в глубоком антагонизме между демократическим партером и его аристократическими соседями — владельцами лож».
В 1947 году вышла книга Юрия Савицкого «Москва. Историко-архитектурный очерк». В начале января 1949 года на заседании президиума правления ССА СССР, были заслушаны доклады редакций. От «Советского Искусства» докладывал Ю. Савицкий, от «Архитектуры и строительства» — редактор В. Кусаков, от сборника «Советская архитектура» — зам. ответственного редактора Д. Аркин: «Вина Савицкого состоит в том, что он главное внимание уделяет «абстрактно-формальному анализу архитектуры зданий, описанию их фасадов… не раскрывает на конкретных примерах идею сталинской заботы о людях — основу советского градостроительства, автор… допускает принципиальную ошибку, не выявляя яркой самобытности русского зодчества, оценивая развитие русской архитектуры как результат освоения европейских архитектурных стилей».
В декабре 1947 года состоялась VIII сессия Академии архитектуры СССР.
Президент Академии Виктор Веснин делает доклад «Советская архитектура и её ближайшие задачи». Докладчик охарактеризовал особые черты советской социалистической архитектуры, принципиально отличающие ее от архитектуры дореволюционной России и архитектуры капиталистических стран.
Вице-президент Академии Каро Алабян докладывает об успехах и недостатках работы Академии. Среди последних — чрезмерное увлечение историческими исследованиями за счёт разработки вопросов истории и теории советской архитектуры.
О проектировании и строительстве высотных зданий рассказывал признанный специалист в этой области академик Борис Иофан. Он заявил, что «следует помнить об основных принципах советской архитектуры, сформулированных при рассмотрении конкурсных проектов Дворца Советов: монументальность, простота, цельность, изящество».
Н. Былинкин делает доклад о буржуазном градостроительстве: «Подчеркнув реакционный и лженаучный характер выпускаемых за рубежом книг и статей по градостроительству, докладчик указал, что работы эти ставят своей целью скрыть неразрешимые противоречия капиталистического города, классовый характер этих противоречий».
В февральском номере «Архитектуры и строительства» публикуется передовая статья «Кризис современной буржуазной науки о градостроительстве». Это, вероятно, и есть вышеупомянутый доклад Н. Былинкина.
Постановление Совмина СССР за подписью Сталина о возобновлении ВСХВ вышло в 1948 году. Выставка сразу предполагалась постоянной – и потому, что страна нуждалась в такой выставке, и потому, что она оказалась слишком роскошной для временного экспонирования. А возможно и потому, что в капиталистической Европе практиковали временные выставки, так что постоянная выставка такого уровня представала ещё одним достоинством Советской Державы.
ВСХВ нуждалась в обширной перестройке. В ней надлежало запечатлеть Великую Победу над фашизмом, что стало главной темой триумфальной архитектуры послевоенной выставки – отсюда её особенная торжественность. Требовалась и увязка с градостроительными преобразованиями, осуществлёнными в Москве. После войны идея Дворца Советов потеряла свою архитектурную силу, однако с возведением семи «сталинских высоток» изменился высотный силуэт города, и на ВСХВ предполагались новые парадно-монументальные выставочные дворцы.
Встала задача по-новому сформировать единый архитектурный ансамбль павильонов 16 союзных республик, отличающихся своими национальными мотивами. Все это привело к созданию грандиозного ансамбля, который не превратился только в памятник победе, а оставался «городом-мечтой», не утратившим этого образа в связи с провозглашением построения коммунизма.
При сохранении общего замысла была создана система парадных пространств, которая придала выставке современный вид. Отныне в основе планировки лежало четкое осевое построение: Главный вход, Главный павильон, площади и павильон Механизации находятся на одной оси. Тогда же была построена новая арка Главного входа, которую увенчали «Тракторист и колхозница». Главный павильон построили заново – торжественный, монументальный, с высоким шпилем и бело-золотой окраской, он стал архитектурной доминантной выставки и должен был показать исторические преобразования, которые произошли в стране после Октябрьской революции и до текущего момента – построения коммунизма. Его убранство, барельефы и скульптуры были посвящены теме свободного труда советского народа, уверенно идущего по пути к изобилию, ведь рабочие и колхозники признавались творцами всех жизненных благ. Теперь в нем было девять залов, но центральный был по-прежнему посвящен Сталинской Конституции – самому справедливому государственному своду законов.
Тогда же на площади Колхозов появился символ выставки – фонтан «Дружба народов»: 16 девушек-колхозниц, олицетворяющих союзные республики, в национальных костюмах ведут хоровод. Есть среди них и Карело-Финская ССР – шестнадцатая союзная республика, упразднённая позднее врагом Русского Народа Хрущёвым. Ибо Финляндия до «доброго» Ленина всегда была частью России, о чём очень хорошо напоминал Сталин.
Далее располагался фонтан «Каменный цветок», по мотивам бажовских сказок, с декоративными натюрмортами из плодов и овощей.
Существует и третий фонтан – «Колос», сделанный в виде пшеничного колоса и считающийся одним из крупнейших в Европе. Высота его центральной струи достигает высоты пятиэтажного дома.
Что касается экспозиции, то она строилась по принципу совмещения республиканских и отраслевых павильонов.
После Великой Отечественной войны Сталин развернул особенно большое промышленное строительство. Начиная с 1939 г. в проектировании зданий ряда отраслей тяжелой индустрии применялись разработанные Промстройпроектом, Государственным институтом типового проектирования и технических исследований (Гипротис) и другими организациями типовые ячейки и типовые детали и конструкции. Эти и подобные им прогрессивные решения показали возможность и необходимость коренного пересмотра технического уровня строительства промышленных предприятий в масштабе всей страны с охватом всех отраслей народного хозяйства.
Для правильного понимания значения формообразования в промышленной архитектуре, особенно в сооружениях горнорудной и металлургической промышленности, которые имели совершенно нетрадиционные формы и ближе стояли к машине и технике, чем к сфере строительства, важное значение приобрела проблема красоты в технике, которая составляла предмет эстетической подготовки Сталинских инженеров всех специальностей.
Машины и технические конструкции до XVIII в. подчинялись логике архитектурного формообразования — достаточно вспомнить станки русского механика А. К. Нартова с архитектурными деталями. Но с развитием техники машины стали приобретать свойственные им технические формы, хотя на первых порах и повторяли формы старых орудий труда. В XIX веке произошло окончательное выделение машинных форм, техницизм противопоставлялся традиционным представлениям о красоте. В связи с этим в ряде работ Ф. Рело в Германии, П. С. Страхова, П. К. Энгельмейера, В. Л. Кирпичева и Я. В. Столярова в России был поставлен и отчасти решен теоретический вопрос о красоте в технике. Эти авторы сходились на том, что ей присуща своя, рациональная красота, выражающая конструкцию и технологию. Такой самоценной красотой обладали сооружения добывающей и металлургической промышленности, представляющие собой чистые машинные формы. Огромные доменные печи, воздуховоды, шахтные подъемники, дымовые трубы производили огромное эстетическое впечатление своими абсолютными размерами, обнаженностью конструкций, непонятной непосвященному логикой своей пространственной организации. Но эти формы были антигуманны, они противостояли человеку-труженику. Это позволяло писателям сравнить завод с Молохом — финикийским богом, олицетворяющим свирепую силу, постоянно требующую человеческих жертв.
В то же время машинные формы заводов вызывали и другие эстетические эмоции: в них выражались новые идеалы машинного технического века.
В числе наиболее крупных объектов промышленного значения, сооруженных в 50-е годы, стала Волжская ГЭС имени В. И. Ленина, построенная в 1950—1958 гг. и являющаяся основой запланированного каскада гидроэлектростанций на Волге и Каме. Проект Волжской ГЭС был разработан в институте Гидропроект под руководством академика С. Жука, Г. Руссо и главного инженера проекта М. Малышева, архитектурный проект ГЭС был выполнен коллективом в составе архитекторов А. Вельского, С. Бирюкова, Г. Васильева, С. Демидова, А. Ковалева, Е. Першанина, Л. Полякова, Р. Якубова.
Волжская ГЭС строилась в традициях советского гидротехнического зодчества. В целостную композицию объединялись здание станции, плотина, шлюзы характерных монументальных форм. В целом сооружению был присущ светлый мажорный облик, оно выразительно сочеталось с живописным природным окружением. Ансамбль сооружений Волжской ГЭС органично вошел в градостроительную композицию лежащих по обоим берегам реки городов Жигулевска и Тольятти. У места расположения гидроузла на правом берегу была создана просторная площадь, к которой подходила главная улица города Жигулёвска, а с противоположной стороны плотина стала частью Комсомольского жилого района г. Тольятти.
Сегодня промышленная архитектура – это широко употребляемое понятие, идентифицирующее пространственную среду для производственных процессов. Эта среда материализуется в разных объектах – производственных зданиях и сооружениях, предприятиях и их группах, которые распространены повсеместно, формируя крупные, средние и даже малые города. Значимость объектов промышленной архитектуры в жизни любого государства обусловлена их участием в обеспечении его экономической независимости и политической безопасности.
Тем не менее, промышленная архитектура интересует людей, как правило, гораздо меньше, чем архитектура гражданская. С одной стороны, это обусловлено непостоянством материальных форм промышленной архитектуры, чьи постройки часто утрачивают первоначальный облик, превращаясь в нагромождение объемов, которые в конечном итоге сносятся, чтобы на их месте воздвигнуть новые, экономически более целесообразные. С другой стороны, в связи со своей ярко выраженной утилитарностью промышленные объекты находятся как бы на втором плане предметно-пространственной среды, занимая в архитектурной иерархии нижние позиции. Но сегодня нельзя не видеть, что история промышленной архитектуры – это необходимая часть общей истории любой страны, позволяющая представить целостную картину исторического процесса.
К промышленным объектам стали предъявлять высокие требования не только функционально-технологические, но и санитарно-гигиенические, эстетические, а также требования по благоустройству и озеленению их территории. Строить начали укрупненные производственные здания и комплексы, объединенные под одной крышей. Для обслуживания их предусматривали помещения административно-бытового назначения, научно-исследовательские и конструкторские бюро и лаборатории, а также заводские учебные заведения. При проектировании промышленных зданий стали использовать принцип «гибких цехов», применяемый и в настоящее время и заключающийся в увеличении пролетов и шагов каркасных зданий для получения больших площадей и гибкой планировочной структуры, особенно оправданной при переоснащении производства без существенной реконструкции здания.
На торжественном заседании в череде пышных празднеств по поводу 800-летия Москвы Сталин сказал: «Москва… является образцом для всех столиц мира…». Именно к этому времени относится специальное постановление Совета Министров СССР о строительстве восьми высотных зданий Москвы – этих «кафедральных соборов Иосифа Сталина», как назвал их Райнер Пешль. Постановление от 13 января 1947 подчеркивало: «Перед архитекторами и строителями поставлена в высшей степени ответственная задача – создать ряд высотных сооружений, которые должны явиться как по размерам, так и по своим техническим особенностям и архитектуре, новым, впервые осуществляемым в нашей стране видом строительства… Пропорции и силуэт этих зданий должны быть оригинальны по архитектурно-художественной композиции. Они должны быть увязаны с исторически сложившейся архитектурой города и с силуэтом будущего Дворца Советов. В соответствии с этим проектируемые здания не должны повторять образцы известных за границей многоэтажных зданий».
Предполагалось создать восемь высоток, которые должны были определить образ столицы будущего и отразить общую идеологическую направленность, включив определенный декор в ордерную систему в архитектуре. Выбранное количество сооружений было связано с устремлением новой, Советской России в безконечное светлое завтра, ассоциация с которым магически фокусировалась на восьмёрке – поставленному вертикально математическому знаку безконечности.
После 1945 года архитектура стала средством внушения оптимизма, победных идей, уверенности в будущем, и монументальные строения служили наглядной пропагандой, звали за своими устремлёнными ввысь формами. Ярусы и башни высотных зданий на основе классического ордера должны были стать продолжением архитектурных принципов хорошо узнаваемого всеми Кремлевского ансамбля, звёзды которого воссияли над доброй половиной мира.
Из восьми «высоток» было построено семь: Министерство иностранных дел на Смоленской, дом у Красных ворот, жилой дом на площади Восстания. На Дорогомиловской набережной, за рекой, проектировалась гостиница «Украина». На Комсомольской площади – гостиница «Ленинградская». Напротив Кремля, в Зарядьи, на бывшем участке Наркомтяжпрома, должен был появиться 38-этажный министерский офис. (Уже в 70-х упорный Чечулин возвел на его фундаментах гостиницу «Россия»). При впадении Яузы в Москва-реку – жилой дом на Котельнической набережной. На Ленинских горах, самой высокой точке Москвы, поставлен Университет.
Заказы были переданы не обязательно самым известным, но обязательно доверенным архитекторам. Не получили заказов ни Жолтовский, ни Лангман, ни Власов, ни Алабян. «Ленинградскую» проектировали Л. Поляков и А. Борецкий, «Украину» – А. Мордвинов и В. Олтаржевский. Дом на площади Восстания – М. Посохин и А. Мндоянц, дом у Красных ворот – Б. Мезенцев и А. Душкин. Дом МИД строили В. Гельфрейх и М. Минкус. Университет был предложен Иофану, но неожиданно заказ у него отняли и передали группе Л. Руднева.
Крупные скульптурные композиции, высокие шпили, колонны, гранит, мрамор, бронза, позолота, светлая отделочная плитка делают здания в стиле сталинского ампира яркими светлыми пятнами материального воплощения добра и справедливости, узнаваемыми и запоминающимися. Они стали мощной и величественной доминантой московского ампира и рассматривались идеологами советского периода как естественное дополнение к несравненной русской природе и стойкому характеру народа.
Высотные здания Москвы воздвигаются по принципам, прямо противоположным «принципам» строительства американских небоскребов, порожденным условиями капитализма с его земельной рентой и бешеной конкуренцией и лишь усугубившим противоречия капиталистического города. Московские высотные здания расположены не в виде скопления каменных громад на узком участке городского «сити», а закономерно размещены в наиболее удобных для высотного строительства и для решения ансамбля точках города. Высотные здания столицы развивают на совершенно новой основе давнюю традицию русского зодчества, всегда стремившегося к выразительному силуэту города. Они имеют большое градостроительное значение, являясь организующим началом в построении городского ансамбля.
Высотные здания в стиле Сталинского ампира в Москве, правда, отдалённо напоминали аналоги, построенные за несколько десятилетий до этого в США, но сходство это было частично — внешним и поверхностным, ибо американские строения не несли той идеологической и эмоциональной нагрузки, которой наполнены московские шедевры.
Архитектурное творчество в странах капитализма находится в состоянии глубокого упадка. Проповедники всевозможных разновидностей космополитизма и модернизма стремятся лишить архитектуру национальной самостоятельности и оригинальности, насадить повсюду один и тот же архитектурный штамп. Эти течения знаменуют глухой тупик, в который зашли архитектура и искусство стран капитализма. В состоянии подлинного маразма находится современное капиталистическое градостроительство. Кричащие противоречия капиталистического города буржуазные архитекторы пытаются замаскировать теориями давно разоблаченного «муниципального социализма». К этой категории относятся лицемерные предложения о так называемых «общинных кварталах», или «микрорайонах», и другие бумажные «прожекты» мнимого «упорядочения» капиталистического города.
К сожалению, после смерти Вождя трепач-кукурузник и многижды ерой-бровеносец притащили и внедрили в наши города эти микрорайоны, этот муниципальный социализм, назвав его «развитым социализмом». Неминуемый крах в 90-е годы всех этих теорий расставил по законным местам Сталинский Социализм с его Архитектурой и развитой-завитой-кудрявый Хрущёвско-Сусловский феодализм с его брутализмом серых коробок наркогенных железобетонных джунглей.
Перейдём к примерам сооружений и зданий в стиле Сталинского ампира:
Вот арка Главного входа ВСХВ в Москве. Построена в 1939 году по проекту архитектора Л. Полякова. До наших дней не сохранились барельефы на пилонах и на внутренней части.
Вот Министерство иностранных дел – здание, типичное для ампира в Москве. (1948-1953гг.) Архитекторы В. Г. Гельфрейх и М. А. Минкус, конструкторы С. Д. Гомберг и Г. М. Лимановский.
Здание имеет 27 этажей. Высота здания 172 м. Фасадом здание выходит на Бородинский мост и Смоленскую улицу.
Устремленность вверх подчеркивается шатровым навершием крыши, которые стали общей чертой для московских высоток. Фасад облицован керамическими блоками, цоколь отделан красным гранитом.
На основном фасаде – герб СССР. Портал сооружения декорирован лепниной (скульптор Г.Мотовилов). По сторонам портала построены обелиски из темного гранита.
Главное здание МГУ. Москва. 1949-1953 гг. Архитекторы: Л. Руднев, П. Абросимов, С. Чернышёв, А. Хряков, инженер-конструктор В. Насонов (архитектор Б. Иофан был смещён с должности главного архитектора). Скульптуры создавались в мастерской В. Мухиной.
За Сталинским ампиром стояла твердая позиция весьма компетентного руководства страны: сформировать у населения уверенное оптимистическое восприятие жизни. Сталинский ампир, воплощенный в зодчестве, нельзя оценить, не обращая внимания на чёткий характер, который выражался в светлых идеях Сталинского социализма, связывающих идеологию Византии, как Второго Рима и Советской Великой Державы – правоприемницы Императорской России – Рима Третьего и последнего.
Сталинский ампир – это впечатляющий воображение архитектурный стиль, в котором гармонично сосуществуют между собой черты французского императорского стиля с классическими канонами античности, приправленные эклектичным ар деко.
Петербургская станция «Автово», расположенная на Кировско-Выборгской ветке, является воплощением торжественности и величия. Подобный эффект достигается за счет отделанных мрамором, бронзой и стеклом мощных зальных колонн, а также массивных люстр, главной мозаики вестибюля патриотической направленности и многочисленных лепных деталей.
Выдающимся архитектурным памятником довоенного сталинского ампира является Дом Советов, выполненный по проекту Лукина и Шепилевского. Его торжественная крупномасштабная композиция с классическим портиком и скульптурными группами трудящихся весьма характерна для шедевров сталинского ампира 1930-1940-х гг.
На фризе здания дома Советов мы можем наблюдать монументальную горельефную композицию фигур советских людей, смотрящих в сторону светлого будущего – пионеров, летчиков, танкистов, рабочих и служащих Страны Советов, занятых созидательным вдохновенным трудом на благо Великой Родины.
Жилой дом на Котельнической набережной, входящий в состав «семи сестёр», полностью повторяет композиционные приёмы сталинских высоток административного назначения, отличительной чертой которых является наличие устремленного ввысь шпиля со звездой, лепнины с советской символикой и отделки фасада с помощью камня светло-коричневого цвета.
Стиль Сталинский ампир представляет и приводящая в восторг панорама закругленных зданий на Ленинском проспекте, «обнимающих» площадь Гагарина. Архитекторы — А. Аркин, И. Фомин и Е. Левинсон. В некоторых из построенных тогда зданий специалисты улавливают даже влияние эпохи Возрождения. Оно просматривается в декоре дома № 24, находящегося на Фрунзенской набережной (автор проекта Борис Мезенцев).
В вытянутых арочных нишах жилых домов все на том же Ленинском проспекте тоже видна венецианская школа, оказавшая влияние на архитекторов Д. Бурдина и Я. Белопольского.
Ярким примером сталинской архитектуры может служить уникальное здание Театра Советской Армии архитекторов Каро Алабяна и Василия Симбирцева. У кого повернется язык охаять станцию метро «Маяковская»? Начинается массовая застройка Тверской улицы, Ленинского и Кутузовского проспектов. Они объединены одним стилем.
В начале 1953 г. ничто не предвещало крутых перемен в практике и теории советской архитектуры. Она – на взлёте. Последние годы жизни Сталина отмечены необыкновенной пышностью главных, наиболее важных сооружений – станций метро, жилых домов в Москве и других центральных городах, шлюзов Волго-Донского канала.
Прямым следствием строительства высотных домов было решение Сталина застраивать Москву в дальнейшем жилыми домами повышенной этажности – 8-14 этажей. Однотипность и грандиозность высотных зданий подсказывали дальнейшие шаги в том же направлении – типовую крупнопанельную застройку.
Идея типовой ансамблевой застройки, продиктованная не только экономикой, но чисто художественными задачами, обдумывалась и развивалась. Сами градостроители должны были определять, какие типовые элементы города закрепить в виде типовых зданий.
Но в начале 1954 года некто Георгий Градов написал письмо в ЦК КПСС, где заявил, что в отделе архитектуры сидят вредители – старые профессора, которые не дают перейти на новые индустриальные методы строительства, удешевить архитектуру, в результате чего мы не можем строить жилье, не можем ответить на потребности народа, а вместо этого создаем дорогие высотные здания. На основании этого письма комиссия ЦК стала готовить постановление об излишествах. На совещании по строительству сначала выступил Мордвинов – президент Академии архитектуры, потом Власов – главный архитектор Москвы. Они каялись: «Да, действительно, вот мы тут допустили некоторые излишества, и как-то у нас это все получилось неудачно. Но с другой стороны, мы старались для народа, и здания наши правильные».
Потом Градов разоблачал вредителей, предателей и так далее. И по итогам было принято обращение Всесоюзного съезда строителей выпустить постановление «Об излишествах в архитектуре».
В советской архитектуре, начиная с середины 1950-х годов, в период хрущевского погромного утилитаризма и технологизма, отмечалось негативное отношение к произведениям послевоенных лет, враг рода человеческого пытался обгадить всё, что можно. Авторы одного из зданий — гостиницы «Ленинградская» — Л. Поляков и А. Борецкий были лишены звания лауреатов Сталинской Премии. Этому во многом способствовало известное Постановление от 4 ноября 1955 года.
ЦЕНТРАЛЬНЫЙ КОМИТЕТ КПСС
СОВЕТ МИНИСТРОВ СССР
ПОСТАНОВЛЕНИЕ
от 4 ноября 1955 г. N 1871
ОБ УСТРАНЕНИИ ИЗЛИШЕСТВ В ПРОЕКТИРОВАНИИ
И СТРОИТЕЛЬСТВЕ
В нашей стране проводятся огромные работы по строительству и реконструкции городов, поселков и промышленных предприятий. В больших масштабах осуществляется сельскохозяйственное строительство, особенно в районах освоения целинных и залежных земель. Построено много хороших экономичных жилых домов и общественных зданий с удобной планировкой.
В последние годы получают развитие индустриальные методы строительства с применением сборных конструкций, деталей и эффективных строительных материалов, все шире внедряется передовая технология строительного производства. Многие проектные и строительные организации применяют в строительстве типовые проекты, что способствует ускорению строительства и снижению его стоимости.
За последнее время Партия и Правительство провели ряд мероприятий, направленных на коренное улучшение строительного дела. Подготовлены квалифицированные кадры рабочих, инженеров и архитекторов, правильно понимающих свои задачи — строительства экономичных зданий и сооружений, отвечающих современным требованиям, и внедрения в строительство индустриальных конструкций и прогрессивных методов работы.
Наши успехи в этом деле были бы более значительны, если бы этому не мешали имеющиеся крупные недостатки и ошибки в проектировании и строительстве.
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР отмечают, что в работах многих архитекторов и проектных организаций получила широкое распространение внешне-показная сторона архитектуры, изобилующая большими излишествами, что не соответствует линии Партии и Правительства в архитектурно-строительном деле.
Увлекаясь показной стороной, многие архитекторы занимаются главным образом украшением фасадов зданий, не работают над улучшением внутренней планировки и оборудования жилых домов и квартир, пренебрегают необходимостью создания удобств для населения, требованиями экономики и нормальной эксплуатации зданий.
Ничем не оправданные башенные надстройки, многочисленные декоративные колоннады и портики и другие архитектурные излишества, заимствованные из прошлого, стали массовым явлением при строительстве жилых и общественных зданий, в результате чего за последние годы на жилищное строительство перерасходовано много государственных средств, на которые можно было бы построить не один миллион квадратных метров жилой площади для трудящихся.
Так, например, в г. Москве в жилых домах по улице Горького (архитектор Жуков), по Можайскому шоссе (архитектор Чечулин), по Ленинградскому шоссе (архитекторы Готлиб и Хилькевич) и в ряде других домов в угоду показному украшательству применены многочисленные колонны, портики, сложные карнизы и другие дорогостоящие детали, придающие домам архаический вид. В то же время не было уделено должного внимания удобной планировке квартир в этих домах и благоустройству территорий.
Особенно большие излишества были допущены архитектором Рыбицким в построенном доме по улице Чкалова, для отделки которого применены дорогостоящие материалы, сложные архитектурные украшения и декоративные аркады; при планировке квартир недопустимо завышены площади передних, коридоров и других вспомогательных помещений. Стоимость одного квадратного метра жилой площади в этом доме составляет 3400 рублей, что в два-три раза превышает стоимость жилой площади в экономично запроектированных домах.
Крупные излишества были допущены при проектировании и строительстве высотных зданий. Так, например, на строительство гостиницы «Ленинградская» на 354 номера на Каланчевской площади в г. Москве (архитекторы Поляков и Борецкий) затрачено столько же средств, сколько понадобилось бы на строительство экономично запроектированной гостиницы на 1000 номеров. Площадь номеров в этой гостинице составляет всего лишь 22% общей площади. Во внутренней отделке помещений допущена чрезмерная, ничем не оправданная роскошь (позолота и роспись потолков, карнизов, дорогостоящие панели из ценных пород дерева, декоративные позолоченные решетки и т.д.). Эксплуатационные расходы на содержание одного места в этой гостинице в полтора раза превышают аналогичные расходы по гостинице «Москва».
Бывшие главные архитекторы г. Москвы т. т. Чечулин и Власов не только не вели должной борьбы с расточительством государственных средств при проектировании и строительстве, но и сами допускали в разрабатываемых ими проектах излишества.
Значительные излишества допущены также при проектировании и строительстве жилых и общественных зданий в г. г. Ленинграде, Тбилиси, Киеве, Харькове, Минске, Воронеже, Баку, Ростове-на-Дону и в других городах.
В проекте строящегося на проспекте им. И.В. Сталина в г. Ленинграде крупноблочного жилого дома, разработанном архитектором Журавлевым, предусмотрена приставная колоннада высотой в два этажа. На этом же проспекте при въезде в город запроектирована площадь размером 7,3 га, что почти в 1,5 раза больше Красной площади в г. Москве. По проектам архитектора Каменского на проспекте Стачек в г. Ленинграде за последние годы построены дома с архаичным оформлением фасадов, с тяжелой рустовкой, пилястрами и сложными карнизами.
При строительстве административного здания комбината «Грузуголь» в г. Тбилиси (архитекторы Чхиквадзе и Чхеидзе) сооружена декоративная, практически не используемая башня высотой 55 метров стоимостью 3 млн. рублей; затраты на облицовку фасадов этого здания составили 8,1 млн. рублей, или 33% общей стоимости строительства. Стоимость отделки фасадов строящегося здания Министерства сельского хозяйства Грузинской ССР (архитекторы Парцхалаишвили и Тавдгиридзе) составляет 3,9 млн. рублей, или 32% общей стоимости здания.
В результате крупных излишеств, допущенных при проектировании, стоимость строительства одного квадратного метра жилой площади в ряде домов г. Харькова превышает 2 тыс. рублей, а по отдельным домам доходит до 3 тыс. рублей. Например, стоимость одного квадратного метра жилой площади 5-этажного дома Котельно-радиаторного завода составляет 2826 рублей (архитектор Рябченко), 7-этажного жилого дома на Плехановской улице — 2811 рублей (архитекторыКрыкин и Бондаренко).
В г. Воронеже на улице Кольцова строится 5-этажный жилой дом Министерства станкостроительной и инструментальной промышленности (архитектор Скулачев) с башней высотой более 70 метров, стоимость которой составляет около 2 млн. рублей. Построенное на проспекте Революции по проекту архитектора Троицкого 5-этажное здание Управления Юго-Восточной железной дороги имеет 11-этажную башню высотой 70 метров, стоимостью также около 2 млн. рублей. В здании запроектированы 3 декоративные арки и колоннада высотой в 3 этажа.
В г. Баку по проектам архитектора Усейнова построены многие жилые дома и общественные здания с большими излишествами. Архитектор Усейнов некритически переносит в архитектуру современных зданий формы средневековой восточной архитектуры, фасады жилых домов треста «Бузовнынефть», объединения «Азнефть» и Академии наук Азербайджанской ССР перенасыщены сложными эркерами, лоджиями и башенными надстройками.
Некоторые архитекторы, несмотря на резкую критику, данную на Всесоюзном совещании по строительству, до последнего времени продолжают отстаивать проекты зданий с архитектурными излишествами.
Так, главный архитектор г. Горького т. Гречихин в июне 1955 года, несмотря на предложение Министерства речного флота исключить декоративную башню из проекта жилого дома по Октябрьской улице, требовал обязательного ее сохранения.
При строительстве санаториев, особенно в южных районах, широкое распространение получил дворцово-показной стиль, совершенно несвойственный назначению и содержанию санаторных зданий и приводящий к неудобствам в их эксплуатации и излишествам, которые выражаются в завышении объемов зданий, увеличении состава и размера вспомогательных помещений, в неэкономичных приемах планировки и в широком применении неоправданных декоративных украшений. Устраиваются не вызываемые необходимостью аркады, колоннады и башни, применяются дорогостоящие отделочные материалы, искусственный мрамор, ценные породы дерева, бронза и лепные украшения.
Стоимость строительства санаториев в г. Сочи, а также в других южных районах чрезмерно высока и составляет до 200 тыс. рублей на одно место.
В проекте санатория Министерства лесной промышленности СССР в Мисхоре (архитектор Ефимович) допущены крупные излишества в архитектурном оформлении, отделке и оборудовании здания. Безответственное отношение автора проекта к стоимости сооружения привело к тому, что в процессе строительства ранее утвержденная сметная стоимость возросла на 6 млн. рублей. Тем же автором с излишествами запроектирован построенный Министерством лесной промышленности СССР санаторий в г. Сочи.
При проектировании и строительстве вокзалов также имеет место неправильное направление в архитектуре, выражающееся в создании вокзалов-дворцов. Несмотря на высокую стоимость этих вокзалов, в них не созданы необходимые удобства для пассажиров.
Наибольшие излишества допущены в зданиях вокзалов, построенных по проектам архитектора Душкина. В запроектированных им вокзалах в г. г. Днепропетровске, Симферополе и Сочи объем зданий завышен по сравнению с действующими нормами на 180 — 190%, а стоимость строительства увеличена в два-три раза.
Намного завышена стоимость вокзалов в г. г. Краснодаре, Армавире, Брянске, Витебске, Смоленске, Бахмаче и на ст. Всполье, построенных по проектам мастерской, руководимой архитектором Душкиным.
Архитектурно-строительные излишества допускаются также при проектировании и строительстве промышленных предприятий и сельскохозяйственных зданий и сооружений. Так, например, здание щита управления Ногинской подстанции Министерства электростанций облицовано на высоту двух метров полированным гранитом. Входы в это здание выполнены также в полированном граните с установкой больших гранитных шаров у входа. Несмотря на то, что в этом здании должны работать лишь несколько человек в смену, вестибюль отделан искусственным мрамором, устроены мраморные лестницы, лепные потолки, стены отделаны мрамором и дубом, здание снаружи украшено пилястрами с лепными капителями. На металлическую ограду вокруг подстанции израсходовано 360 тонн металла. Подобные факты в промышленном строительстве не единичны.
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР отмечают, что значительная часть жилых, гражданских зданий и большая часть промышленных зданий строится все еще по индивидуальным проектам, что является одной из главных причин, порождающих излишества.
Несмотря на бесспорную технико-экономическую целесообразность строительства по типовым проектам, многие министерства и ведомства считают разработку типовых проектов второстепенным делом и не выполняют планов типового проектирования.
План типового проектирования в 1955 году выполняется неудовлетворительно. Особенно плохо обстоит дело в проектных организациях Министерства черной металлургии СССР, Министерства химической промышленности, Министерства строительного и дорожного машиностроения, Министерства промышленности продовольственных товаров СССР.
Крайне недостаточно применяются типовые проекты в строительстве предприятий машиностроительной, пищевой и легкой промышленности, где типовые проекты должны были найти наиболее широкое применение.
Мосгорисполком неудовлетворительно занимается вопросами типового проектирования жилищно-гражданского строительства в г. Москве. До сих пор Мосгорисполком не утвердил типовые проекты больниц, домов с крупнопанельными стенами и ряд других проектов. В 1954 году объем строительства по типовым проектам в г. Москве составил всего лишь 18% объема жилищного и культурно-бытового строительства.
В г. Ленинграде из 353 строящихся жилых домов строится по типовым проектам только 14 домов. В г. г. Харькове, Ростове-на-Дону, Воронеже, Горьком, Тбилиси и других городах строительство 4 — 5-этажных жилых домов осуществляется главным образом по индивидуальным проектам.
Серьезным недостатком в деле типового проектирования является распыление проектных работ по многочисленным организациям. Типовое проектирование жилых и общественных зданий осуществляется в настоящее время более чем 40 проектными организациями различных министерств и ведомств, что не позволяет обеспечить единое методологическое руководство типовым проектированием, унификацию планировочных и конструктивных решений, а также высокое качество разработки типовых проектов.
Наличие крупных недостатков и извращений в архитектуре в значительной мере объясняется тем, что быв. Академия архитектуры СССР (президент т. Мордвинов) ориентировала архитекторов на решение главным образом внешних сторон архитектуры, в ущерб удобствам планировки, технической целесообразности, экономичности строительства и эксплуатации зданий. Эта ошибочная направленность нашла отражение в работе многих архитекторов и проектных организаций и способствовала развитию эстетских вкусов и архаизма в архитектуре. Быв. Академия архитектуры СССР и ее научно-исследовательские институты не дали своевременно критической оценки проявлению формализма и другим крупным недостаткам в архитектуре, оторвались от жизни. Во многих своих работах эта Академия была носителем одностороннего, эстетского понимания архитектуры, преувеличивала и искажала роль классического наследия, прививала некритическое отношение к нему.
Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства не проводил должной работы по ликвидации излишеств в проектировании и строительстве.
Архитектурная секция Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства представляла предложения о присуждении Сталинских премий за работы, содержащие крупные излишества и неправильные архитектурно-планировочные решения.
Большая ответственность за отрыв архитектуры от насущных задач строительства ложится на Союз советских архитекторов СССР, бывшие руководители которого (т. т. Чернышев, Рзянин, Захаров) не поняли необходимости устранения излишеств в строительстве и под флагом борьбы с конструктивизмом содействовали распространению этих излишеств. Союз советских архитекторов СССР не уделял должного внимания вопросам массового строительства и не направлял архитекторов — членов Союза на активное участие в разработке типовых проектов.
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР отмечают, что ошибки в архитектурно-строительной практике во многом определяются также существенными недостатками в подготовке архитектурных кадров. В Московском архитектурном институте и в некоторых других учебных заведениях студентам прививается односторонний, эстетский подход к проектированию жилых, промышленных и общественных зданий. В подготовке молодых архитекторов имеет место игнорирование насущных задач массового строительства и типового проектирования, а также вопросов экономики, современной строительной техники и рациональной эксплуатации зданий и сооружений. Значительная часть профессорско-преподавательского состава культивирует некритическое отношение студентов к использованию архитектурных приемов и форм прошлого, ориентирует студентов на разработку только художественных задач, чем по существу прививает им пренебрежительное отношение к удобствам планировки и к вопросам экономики.
* * *
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР решительно осуждают допущенные ошибки в архитектуре, проектировании и строительстве, как противоречащие линии Партии и Правительства в этом деле, наносящие значительный ущерб народному хозяйству и тормозящие улучшение жилищных и культурно-бытовых условий трудящихся.
При проектировании и строительстве зданий и сооружений архитекторы и инженеры должны уделять главное внимание вопросам экономики строительства, созданию наибольших удобств для населения, благоустройству квартир, школ, больниц и других зданий и сооружений, а также озеленению жилых районов и кварталов.
Чтобы избежать излишеств и кустарщины, наши архитекторы и инженеры должны стать проводниками всего нового, прогрессивного в проектировании и строительстве. Строительство должно осуществляться по наиболее экономичным типовым проектам, разработанным с учетом лучших достижений отечественного и зарубежного строительства, на основе индустриальных методов производства.
Советской архитектуре должна быть свойственна простота, строгость форм и экономичность решений. Привлекательный вид зданий и сооружений должен создаваться не путем применения надуманных, дорогостоящих декоративных украшений, а за счет органической связи архитектурных форм с назначением зданий и сооружений, хороших их пропорций, а также правильного использования материалов, конструкций и деталей и высокого качества работ.
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР считают, что решительное преодоление недостатков в проектировании и строительстве, быстрое и полное устранение излишеств в архитектуре позволят сэкономить значительные средства и направить их на дальнейшее расширение жилищного, культурно-бытового, промышленного и сельскохозяйственного строительства, а также на расширение работ по благоустройству и озеленению городов и поселков.
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров Союза ССР постановляют:
1. Обязать Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства, Академию строительства и архитектуры СССР, Союз советских архитекторов СССР, министров и руководителей ведомств, Советы Министров республик, обл(край)исполкомы и горисполкомы, республиканские и местные органы по строительству и архитектуре, руководителей предприятий, строек и проектных организаций, а также архитекторов, инженерно-технических работников строек и проектных организаций в кратчайший срок коренным образом перестроить свою работу по проектированию и строительству, широко внедрять в строительство типовые проекты, смелее осваивать передовые достижения отечественного и зарубежного строительства, вести повседневную непримиримую борьбу с проявлениями формализма в архитектуре и с излишествами в проектировании и строительстве.
2. Обязать руководителей министерств и ведомств СССР, Советы Министров республик, обл(край)исполкомы и горисполкомы в 3-месячный срок пересмотреть проектно-сметную документацию на строящиеся объекты с целью решительного устранения в проектах излишеств в архитектурной отделке, планировочных и конструктивных решениях.
Государственному комитету Совета Министров СССР по делам строительства произвести проверку пересматриваемой министерствами и ведомствами СССР и Советами Министров союзных республик проектно-сметной документации и о результатах проверки доложить Совету Министров СССР.
3. Обязать министров и руководителей ведомств, Советы Министров союзных республик и руководителей проектных организаций обеспечивать безусловное выполнение установленных планов типового проектирования и принять необходимые меры к ликвидации имеющегося отставания в этом деле.
Считать главной задачей проектных организаций, архитекторов и инженеров разработку экономичных типовых проектов и типовых конструкций и применение их в строительстве.
4. В целях осуществления жилищно-гражданского строительства по высококачественным типовым проектам, обеспечивающим резкое удешевление строительства и улучшение бытовых условий населения, считать необходимым разработать к 1 сентября 1956 года новые типовые проекты жилых домов в 2, 3, 4 и 5 этажей, школ на 280, 400 и 880 учеников, больниц на 100, 200, 300 и 400 мест, детских учреждений, магазинов и предприятий общественного питания, кинотеатров, санаториев, гостиниц и домов отдыха, используя при этом лучший отечественный и зарубежный опыт проектирования и строительства.
Наряду с выполнением установленных планов типового проектирования, в целях выявления лучших проектных решений, организовать конкурсы с широким привлечением архитекторов, инженеров и других специалистов, а также коллективов проектных организаций.
Возложить на Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства проведение конкурсов на разработку лучших типовых проектов зданий, сооружений и предприятий, наиболее экономичных индустриальных конструкций и деталей, а также на лучшее строительство объектов по типовым проектам.
При разработке условий на проведение конкурсов предусмотреть премирование за лучшие проекты, представленные на конкурсы, установив по каждому виду зданий и сооружений премии в следующих размерах:
первая премия 30 — 50 тыс. рублей,
вторая премия 15 — 30 тыс. рублей,
третья премия 10 — 15 тыс. рублей и
поощрительные премии по 5 тыс. рублей.
5. В целях концентрации разработки типовых проектов, массового применения их в жилищно-гражданском строительстве, обеспечения унификации планировочных и конструктивных решений, а также улучшения качества типовых проектов признать необходимым организовать Государственный центральный институт по разработке типовых проектов жилых и общественных зданий.
Поручить Государственному комитету Совета Министров СССР по делам строительства в двухмесячный срок представить в Совет Министров СССР предложения, связанные с организацией Государственного центрального института по разработке типовых проектов жилых и общественных зданий и созданием для него необходимой производственно-экспериментальной базы.
6. В целях устранения крупных недостатков в подготовке архитектурных кадров обязать Министерство высшего образования СССР и Государственный комитет Совета Министров СССР по делам строительства разработать и представить к 1 марта 1956 г. в ЦК КПСС и Совет Министров СССР предложения о коренном улучшении дела подготовки архитекторов.
7. Учитывая, что авторы проекта гостиницы «Ленинградская» после присуждения им Сталинской премии за эскизный проект допустили при последующей разработке проекта крупные излишества в объемно-планировочных решениях и архитектурной отделке здания, лишить архитекторов Полякова и Борецкого звания лауреата Сталинской премии, присужденного им за проект этого здания.
Лишить архитектора Рыбицкого звания лауреата Сталинской премии, присужденного ему за жилой дом на улице Чкалова в г. Москве, в проекте которого допущены крупные излишества и недостатки в архитектурном и планировочном решениях.
8. Обязать Министерство транспортного строительства освободить от должности главного архитектора Мосгипротранса т. Душкина, а Мосгорисполком — освободить от должности руководителя Архитектурной мастерской института «Моспроект» т. Полякова за допущение ими излишеств и расточительства государственных средств при проектировании и строительстве и за неправильное руководство проектными организациями.
9. Обязать Министерство лесной промышленности СССР снять с работы руководителя проектной мастерской Министерства архитектора Ефимовича за допущение им крупных излишеств при проектировании и строительстве санаториев в Мисхоре и Сочи.
10. Предложить Совету Министров РСФСР и Совету Министров Украинской ССР освободить соответственно от работы главного архитектора г. Горького т.Гречихина и главного архитектора г. Харькова т. Крыкина за допущение ими излишеств в планировке и застройке городов и игнорирование применения типовых проектов в строительстве.
11. Указать президенту быв. Академии архитектуры СССР т. Мордвинову на то, что он проводил неправильную линию в руководстве работой Академии архитектуры СССР и Архитектурной секции Комитета по Сталинским премиям в области литературы и искусства, что в значительной мере способствовало допущению крупных излишеств в архитектуре и строительстве.
12. Обратить внимание Председателя Мосгорисполкома т. Яснова и заместителя Председателя Мосгорисполкома т. Кулакова на невыполнение планов типового проектирования, задержку рассмотрения проектов и неудовлетворительное применение типовых проектов в строительстве и предупредить их, что они несут личную ответственность за положение дел с типовым проектированием и за применение типовых проектов в строительстве в г. Москве.
13. Обратить внимание руководителей министерств и ведомств, руководителей строительных, проектных и научно-исследовательских организаций, главных архитекторов городов, начальников и главных инженеров главных управлений и управлений капитального строительства, главных инженеров проектов и архитекторов — авторов проектов — на необходимость устранения излишеств во всех видах строительства, широкого внедрения типовых проектов и улучшения качества строительства.
14. Обязать ЦК компартий и Советы Министров республик, крайкомы, обкомы, горкомы партии, крайисполкомы, облисполкомы и горисполкомы рассмотреть в соответствии с настоящим Постановлением вопрос об устранении излишеств в проектировании и строительстве и принять необходимые меры.
* * *
Центральный Комитет КПСС и Совет Министров СССР выражают твердую уверенность в том, что партийные, советские, профсоюзные организации, рабочие и инженерно-технические работники, архитекторы и работники науки направят свои усилия, знания и опыт на устранение в кратчайший срок имеющихся недостатков в проектировании и строительстве, что будет способствовать значительному повышению жизненного уровня нашего народа и укреплению экономики Советского Союза.
Секретарь
Центрального Комитета КПСС
Н.ХРУЩЕВ
Председатель
Совета Министров Союза ССР
Н.БУЛГАНИН
Этим постановлением был нанесен удар по художественной, эстетической составляющей Советской архитектуры. Под хрущёвским запретом оказались разработки насущных художественных проблем отечественной архитектуры. Хрущев подверг резкой критике одну из главных составляющих Сталинского Наследия — социалистический реализм в архитектуре.
Высочайший уровень профессионализма архитекторов, достигнутый при Сталине, был потерян – всем профессорам пришлось отказаться от профессии. Практически, архитекторов вообще отстранили после этого от проектирования жилых домов, этим стали заниматься инженеры.
Есть известная фраза, что архитектура – это музыка, застывшая в камне. Можно сказать, что архитектура – еще и политика, застывшая в камне. Хрущевское время опознаваемо зрительно – это пятиэтажные хрущёбы.
Проект этой пародии на жильё был придуман во Франции в 1958 году инженером Лагутенко, и первая серия пятиэтажек называлась К-7. Без лифта, с совмещенным санузлом – маленькое и дешевое жилье для русских рабов.
Основа архитектуры – градостроительство. Градостроительство – это наука, в соответствии с этой наукой надо было создавать строительную политику. И вот в 1955 году градостроительство объявили попросту несуществующим. Инициативу взяли директивные органы. Партийные комитеты давали указания, Госплан и его структуры выделяли фонды, лимиты, и развернулось жилищное строительство. В 1950-е годы оно шло еле-еле, а в 1960-х уже развернулось. Но оно было абсолютно антинаучным. Он строилось по образцу коротких политических кампаний. В начале 1960-х гг. заработали ДСК, которые выпускали дома, где все было подчинено технологиям. Это были шедевры технической и экономической мысли. Но жить там было невозможно. Семья поселялась, какое-то время муж и жена были счастливы, потом у них рождался младенец, начинались осложнения, а потом появлялся второй, и они снова оказывались в очереди на жилье. Создалась парадоксальная вещь: строительство разворачивается, наращивает темпы, а очередь растет.
Материалы строительного совещания 1954 г. показывают, что жилищная политика стала полем борьбы за политическое лидерство. Смена курса в жилищной политике означала отрицание опыта решения жилищного вопроса при И.В. Сталине.
В благословенные сталинские времена каждая корпорация, в том числе, несомненно, и архитектурная, была очень самостоятельная. Чтобы какой-то секретарь обкома высказался по поводу того, что ему какой-то дом не нравится, об этом не могло быть и речи. А при Хруще архитекторы превратились в исполнителей партийных директив.
Хрущёв ликвидировал Академию архитектуры СССР и создал новую научную организацию — Академию строительства и архитектуры СССР, возложив на нее координацию всей научно-исследовательской работы по строительству и архитектуре в стране.
К сожалению, после ликвидации Академии архитектуры теоретическая разработка художественных проблем была сведена на нет. В созданной Академии строительства и архитектуры СССР (в свою очередь ликвидированной в 1957 г.) такие термины, как «художественная композиция», «архитектурный ансамбль», «силуэт», «доминанта» и т.п., стали крамольными. Поспешно свертывалась разработка научных исследований (в том числе и диссертационных) по художественным проблемам зодчества. Из подготовленных к печати монографий расторопно изымались изображения сооружений, которые казались излишне торжественными и монументальными. За этим зорко присматривали противники «эстетского подхода» к архитектуре. Хрущев, абсолютно лишенный эстетического вкуса и на дух не переносивший творческое начало, поменял само название Академии архитектуры, поставив впереди слово «строительство» — Академия строительства и архитектуры. Строитель, то есть исполнитель, а не автор, – вот что стало главным. После роспуска Академии архитектуры был снижен социальный статус высших архитектурных чиновников в государственной иерархии. В архитектуре творческие профессии начали вытесняться и заменяться инженерно-строительными специальностями. Да и само искусство архитектуры стало подменяться строительным производством уродливых брутальных машин для жилья.
Деятельность архитекторов была парализована сознательно принятыми Хрущёвым преступными постановлениями, резко ограничившими самую возможность оригинальных новаторских решений. Архитектор, обязанный в соответствии с этими постановлениями подчинять свои замыслы диктату строителей, оказался практически безпомощен в отношениях с исполнителями, заинтересованными только в реализации предельно упрощенных решений.
Архитекторы бежали из своей сферы, устраивались на киностудии, в кукольные театры художниками, потому что художественная подготовка в академии архитектуры была серьезной. Учили рисовать, писать, графике архитектурной. Был взлет академического рисунка в 1950-е, и все лучшие рисовальщики академии художеств учились на архитектурном факультете. Очень крепко учили по общей программе для архитектурных факультетов, в том числе теоретическим и инженерным дисциплинам.
Сталинский ампир появился благодаря, с одной стороны, пассионарному скачку того времени, с другой, — знаниям корифеев, которые смогли этот скачок реализовать в архитектуре. Была интеллигенция, были умы, была Академия архитектуры СССР. Все было по-дру-го-му. Люди думали над обликом, над красотой, над светлым будущим.
После Второго съезда советских архитекторов в 1955 г. активизировалась работа по пересмотру проектов зданий, из которых под флагом борьбы с архитектурными излишествами безжалостно изгонялись башенные надстройки, шпилевидные завершения, арки, портики, колоннады и т.п. XX съезд КПСС указал на необходимость «улучшить проектное дело и ликвидировать излишества в проектировании», приводящие к расточительному расходованию государственных средств. В результате приоритет стали постепенно приобретать обедненные в художественном отношении, а нередко и просто примитивные функционально-утилитарные решения зданий. В архитектуре стала преобладать безликая серость.
С этого момента начался этап ужасающей деградации советской архитектуры, когда произошло резкое изменение ее творческой созидательной направленности, падение в почти пещерный уровень западных трущоб – железобетонных джунглей.
Инженеры, работая без архитекторов, создавали рациональные структуры и планировки. Однако, функциональность в них была чрезмерно прямолинейна. Архитектор, обладая особой творческой интуицией, способен совершенствовать предлагаемые ему инженерами решения, выбирать нужные компоненты или адаптировать их путем тонкого, интуитивного процесса трансформации. Он владеет тектонической грамотностью, отсутствующей у инженеров, опирающихся только на расчеты. Однако не все архитекторы в то время принимали технические формы как закономерные элементы среды. Техницизация среды долго воспринималась многими как вытеснение из нее искусств.
Вот что писала, например, газета «Вечерняя Москва» 11 августа 1954 г.: «В Академии архитектуры СССР бытует «теория», согласно которой эстетическая сторона в зодчестве является определяющей, и потому дома, не удовлетворяющие эстетическим требованиям, относятся не к архитектуре, а к категории «простого строительства». Нет необходимости доказывать беспочвенность и нелепость этой «теории». И далее: «Архитекторы, стремясь к тому, чтобы их произведения не были отнесены к «простому строительству», обращают все внимание на создание художественного образа». Итак, художественный образ в архитектуре признается вещью никчемной и ненужной. Во главу угла ставятся вопросы снижения стоимости строительства.
Поделки – пародии на жилые здания того подлого времени сляпанные заказчиком жилых трущоб — Хрущёвым по рецептам упомянутого Корбюзье народ справедливо окрестил «хрущёбами». И что характерно, творцы «хрущёб» жили и живут исключительно в домах Сталинского ампира. Русский народ они считали за рабов и соответственно этому строили железобетонные серые джунгли, формирующие угнетённо – рабское мировоззрение, провоцируя уголовщину и наркоманию. Всё шло согласно масонским планам Корбюзье.
Уютной Москва перестала быть, когда в 60-х годах построили Калининский проспект. В прекрасном старинном районе в центре Москвы в 1960-е годы был вырублен уродливый коридор. Под ножами бульдозеров полегли тысячи уникальных зданий. Теплые, непробиваемые ветрами кривые улочки-коридораы старого города, в которых тихо в самую лютую ветряную погоду, заменили прямыми улицами. В образовавшуюся продувную трубу «модернизаторы» засунули «вставную челюсть Калининского проспекта» — набор безликих коробок, напичканных иудейской символикой. Тогда «пятикнижие» в проекте успел заметить главный идеолог страны М.А. Суслов:
«– Посмотрите, – указал Суслов. – Эти здания – что они по форме напоминают?
– Книгу. Раскрытую книгу. Немного… возможно… напоминают… нам…
– Да. Именно. Я согласен с вами. А все вместе, взятые рядом, что они напоминают? Сколько у вас здесь книг? – спросил он, не открывая глаз.
– Ну, пять… – сказали все, бессильно чуя подвох.
– Разъяснения нужны? – спросил Суслов.
– Э–э–э… мнэ–э… – извивались все.
– Как – называется – это!! – рассердился Суслов, обводя жестом макет. Калининский проспект? Вы ошибаетесь, товарищи. Коммунист и атеист Михаил Иванович Калинин не может иметь отношения к вашему творчеству. То, что вы здесь изобразили, называется «Пятикнижие».
Недоумение сложило мозги присутствующих в кукиш. Коммунисты и атеисты силились понять смысл загадочного прорицания верховного жреца.
– Что такое Пятикнижие? – допросил экзаменатор.
– Э–э–э… мнэ–э…
– Пятикнижие – это священная книга сионизма, – ледяным тоном открыл Суслов, и авторы посинели от ужаса. – Пятикнижие – это учение об иудейской власти над миром. Пятикнижие – это символ буржуазного национализма, религиозности, идеализма, реакционности и мракобесия. Пятикнижие – это знак власти ортодоксальных раввинов над всеми народами земли.» (М.Веллер «Легенды Арбата»)
Выяснилось, что этот проект главному архитектору Посохину предложил Дубровский Давид Израилевич, но скандал замяли. В проекте для виду сократили одно здание, а финансирование перенесли на постройку здания СЭВ – пятой книги «ансамбля».
Прорубание главных улиц-просек радиального характера почти точно совпали на плане Корбюзье и генплане Москвы 1971 г. «Хирургическое вмешательство решает проблему» — в восторге восклицал Корбюзье.
Незадолго до разгрома СССР, в 1991 году в Москве на советско-американском симпозиуме, когда местные демократы начали верещать о «японском экономическом чуде», прекрасную отповедь им дал японский профессор средневековой истории Токийского университета Хироси Такаяма: «Вы не говорите об основном. О вашей первенствующей роли в мире. В 1939 году вы, русские, были умными, а мы, японцы, — дураками. А в 1955 году (через 2 года после смерти Сталина) мы поумнели, а вы превратились в 5-и летних детей. Вся наша экономическая система практически полностью скопирована с вашей, с той только разницей, что у нас капитализм, частные производители, и мы более 15% роста никогда не достигали, а вы же — при общественной собственности на средства производства — достигали 30% и более. Во всех наших фирмах висят ваши лозунги сталинской поры».
Печально и трагично когда потомки Сталинского «ордена меченосцев» — КПСС — военно-административной системы управления (став по сути дела жертвами своего совершенства) превратились в отребье бандитов и сутенеров, обменивая остатки былого могущества на жалкие подачки бывших противников в борьбе миров. Управители, которые при удачном стечении обстоятельств могли бы властвовать над миром, получили в удел должности шакалов, уничтожающих остатки своей же былой мощи.
Это самый страшный и наглядный урок в истории человечества, когда руководство страны, отказываясь проводить назревшие изменения в обществе, подписывает тем самым, себе смертный приговор. Отказавшись проводить назревшие преобразования в системе управления страной в 1962 годах (и тем самым обеспечив бы себе, пусть не руководящее но все-таки солидное положение для себя и своих потомков) бюрократическая система выбрала другой путь и за три десятилетия полностью разложилась, превратившись в положение предателей государственных интересов и вынужденных подготавливать пути бегства из страны, отторгающий их как чужеродный предмет.
Архитектуру часто называют застывшей музыкой. Звучание Сталинского Ампира надёжно и мощно показывает песня 1943 года «Держава».
Да здравствует наша держава,
Отчизна великих идей,
Страна всенародного права
На радость и счастье людей!
За это священное право,
За жизнь и свободу свою
Великая наша держава
Врагов побеждала в бою.
Припев:
Над Москвою чудесной,
Над любимой землей
Лейся, радостная песня
По нашей стране молодой!
Вейся, красное знамя,
Символ наших побед!
Ты горишь всегда над нами,
Как солнца ликующий свет!
По ленинским мудрым заветам
Идет наш великий народ.
Дорогою счастья и света
Нас партия твердо ведет.
Несметны республик богатства,
И сил богатырских не счесть
В стране всенародного братства,
Где труд — это доблесть и честь.
Припев.
От дальней советской границы
До башен старинных Кремля
Растут города и станицы,
Цветут золотые поля.
И с каждым зерном урожая,
И с новым ударом станка
Все крепнет и крепнет родная,
Великая наша страна!
А серые хрущёбы породили лишь унылого Цоя и нудного Макаревича с законченным наркоманом хрипло – уголовным Высоцким. (Их вирши не хочу даже вставить в эту книжку).
Зодчество Сталинского послевоенного времени представляет собой значительный пласт культурного наследия, оно достойно запечатлено на страницах каменной летописи наших городов, встав в один ряд с памятниками архитектуры далекого прошлого. Сталинский ампир составляет неотъемлемую часть всего культурного отечественного наследия, вопреки всем подлым временам всё ещё продолжающего активно формировать как материальную среду, так и здоровую духовную атмосферу Отечества.
Интерес к архитектурному наследию послевоенного времени в России возрос и в связи с изменением творческой, стилистической направленности в 1990-е годы — с обращением к историзму и контекстуализму под влиянием идей постмодернизма. Архитекторами — практиками востребованными оказались практически все достижения и направления прошлых эпох, и в первую очередь Сталинского ампира, как вершины архитектурного искусства.
Стало просто необходимым обратиться к вечным ценностям классицизма, который проявлялся в России дважды на протяжении последних двух столетий. Первый раз, как известно, он возник после Победы в Первой Отечественной войне 1812 года над Наполеоном. Подъем патриотических настроений привел к возникновению такого самостоятельного явления, как «русский ампир», который сочетал в себе обращение к европейским архитектурно — художественным образцам (а именно древнему Риму, античной Греции и Византии) с национальными классицистическими традициями. Исследователи считают ампир завершающей стадией классицизма, и в то же время вполне самостоятельным стилем начала ХIХ века. В архитектурной энциклопедии выделяются такие важные характеристики ампира как «парадность и декоративность». Для него были характерно использование классических портиков в контрасте с гладью стен основных объемов зданий, обращение к военной атрибутике в пышном декоративном оформлении, использование на фасадах «пятен» с декоративными рельефами.
Характерными символами этого стиля были такие декоративные элементы в решении фасадов, как венки Славы и цветочные гирлянды, перевитые лентами, насаженные на копья или стрелы, щиты в декоративном обрамлении.
Повторно ампир заявил о себе в архитектуре уже Советской России – после Победы во Второй Отечественной войне. Но в 1940-е годы был востребован как строгий классицизм, так и более декоративный ампир. Стилистика зданий и сооружений этого времени определялась духом и пафосом патриотизма победившего фашизм русского народа, ведомого Сталиным. Особенно ярко эти идеи отразились в столице при оформлении станций московского метрополитена роскошными декоративными панно и скульптурами, в ряде павильонов ВСХВ послевоенных лет, а также в архитектуре московских многоярусных высотных домов.
Советский ампир часто называют «Сталинским ампиром», по аналогии с «Наполеоновским ампиром» во Франции XVIII века, подчеркивая изначальное его значение — возвеличивание вертикальной империи и власти императора, как первого после Бога. Но прежде всего «Сталинский ампир» — это стиль Сталинской Победы над ненавистной чёрной смутой начала ХХ века, и закономерно вышедшей оттуда Победой в Великой Отечественной войне.
Сталин видел архитектуру и – шире – эстетику отличным проводником идеологии в массы. Изящная архитектура должна была вдохновлять. Сталинский ампир словно говорит: нам есть чем гордиться! И если в царское время классические решения транслировались на рядовую застройку разве что в Петербурге, то при Сталине получился целый разлив — культурный подход к архитектуре получил массовое распространение. В любом захудалом городишке были девушки с веслом, и построенные в классическом духе школы, вокзалы.
Во многих городах России после войны возводились сооружения, служившие памятниками Победы. В Нижнем Новгороде таким символическим сооружением стала Чкаловская лестница на Волжском откосе (1943-1949 годы). Она встала в один ряд и с триумфальными арками послевоенных лет в Москве и других городах. Эта монументальная лестница носила мемориальный характер. Ее строительство началось в разгар Великой Отечественной войны, в честь победы советских войск под Сталинградом (в 1943 году). Авторы этого сооружения — нижегородский архитектор А.А. Яковлев и известные московские архитекторы Л.В. Руднев и В.О. Мунц. Монументальная лестница в Нижнем Новгороде, спускающаяся от центральной площади имени Минина и Пожарского, от Георгиевской башни Нижегородского кремля к подножию кремлевского холма и к Нижневолжской набережной, завершалась памятником летчику, герою-нижегородцу В.П. Чкалову – проложившему Сталинский маршрут через Северный полюс в Америку, что еще больше подчеркивало ее героический и величественный характер. Лестница представляет в плане два кольца, в месте соединения которых имеются связи с террасами Александровского парка, разбитого еще в 1840 году (инженер П.Д. Готман) в духе пейзажных английских парков. Нижнее кольцо прерывается по оси симметрии широкой эспланадой лестничных маршей, ведущих к реке. Лестница украшена гранеными обелисками и скульптурными барельефами. Парадное сооружение, расположенное на крутом береговом откосе (высота 85 метров) активно участвует в речной панораме города. Ее верхняя смотровая площадка открывает прекрасный вид на Стрелку — место слияния рек Волги и Оки. Отсюда жители стали любоваться широкими заволжскими далями.
Советский классицизм проявлялся по-разному в творчестве столичных и региональных архитекторов. Если говорить о трансформации стиля ампир в архитектуре Нижнего Новгорода сталинской поры, то можно отметить, что он утратил чистоту стиля XIX века и сохранил свои черты в виде отдельных элементов декора, включенных в эклектический наряд жилых и общественных зданий: в основном, в виде венков, гирлянд и античных вазонов. Примером советского ампира может служить пятиэтажный жилой дом № 2 по ул. Минина (1954 год, архитекторы А.Н. Тюпиков, В.В. Воронков), который занимает угловое положение при выходе радиальной улицы Минина к Нижегородскому кремлю. Здание тактично вписано в окружающий исторический контекст. Оно примыкает к объему бывшего Пароходного общества «Волга» (1916 год), выполненного в неоклассическом стиле начала ХХ века, и поэтому использование на его «срезанном» углу колонн ионического ордера становится вполне уместным. Жилой дом подхватывает и развивает тему ретроспективизма соседнего здания. Крылья жилого дома практически лишены декоративного убранства, и весь акцент делается на узкий угловой фасад. Парапет украшают античные вазоны и венки Славы. Прекрасное знание классических стилей было характерно для нижегородского архитектора А.Н. Тюпикова, получившего образование в Академии художеств в Петербурге. Архитектурно-художественный облик фасадов, выполненный в интерпретациях на тему классики (эпохи Возрождения или русского классицизма) легко входил в диалог с существующей, в основном эклектичной или классицистической исторической средой города.
Обычно здания, формирующие застройку главных улиц и магистралей города, выполнялись разными авторами, но при этом можно отметить целый ряд положительных примеров целостных фрагментов ансамблевой застройки проспекта Гагарина, Верхневолжской набережной, улиц Минина, Большой Покровской, Белинского, Генкиной и других улиц.
В ряде случаев новые здания возникали в ряду малоэтажной исторической застройки. Для того чтобы они не выглядели диссонирующими объектами по сравнению с окружением, соседние дома подвергалось реконструкции — надстройке в один-два этажа. Например, здание Мариинской женской гимназии (1830-е годы, архитектор Г.И. Кизеветтер) было тактично надстроено двумя этажами в 1950-е годы (архитектор Д.П. Сильванов). Такие реконструктивные мероприятия способствовали возникновению целостных фрагментов в близкой стилистике, задававших новый укрупненный масштаб магистралям и улицам города.
Несмотря на повышенное внимание к эстетическим вопросам, квартиры жилых домов этого времени отличались высоким уровнем комфортабельности: комнаты имели хорошие пропорции (близкие к квадрату) и были удобно связаны между собой. Отмечалось выделение парадной зоны квартиры в виде большой комнаты, анфиладного построения жилых комнат вдоль главного фасада, наличие подсобных помещений, раздельных санитарных узлов и ванных комнат. Большим недостатком оставалось покомнатное заселение квартир отдельными семьями. Квартиры в секционных жилых домах этого времени, в силу удобства планировочных решений, степени капитальности и художественных качеств, до сих пор пользуются неизменным спросом у жителей города.
В этот период общественные здания выполнялись в большинстве своем в достаточно строгих классицистических решениях. Административное здание Нижновэнерго (Горэнерго) на площади Маркина (1949-1953 годы, архитекторы А.Н. Тюпиков, В.А. Орельский), отличается сдержанностью декоративного убранства, симметричным решением главного фасада, портиком из дорических канеллированных полуколонн. Терразитовая штукатурка фасадов, имитирующая отделку натуральным камнем, придает ему монументальность и градостроительную значимость.
Возвращением к классицизму отличается и здание универмага в Канавинском районе (автор 1935 года — архитектор А.Ф. Жуков, реконструкция 1953 года — архитектор В.Н. Рымаренко). Московский архитектор А.Ф. Жуков — ученик академика И.В. Жолтовского еще в 1930-е годы был одним из проводников идей классицизма в Нижнем Новгороде (он работал здесь в середине 1930-х годов). Архитектура постконструктивистического здания универмага в начале 1950-х годов подверглась дальнейшему «оклассичиванию»: два главных фасада были украшены монументальными полуколоннами дорического ордера, идущими на высоту трех этажей. Фриз украшает метр узких окон, выполняющих роль триглифов с декоративными розетками между ними.
Для общественных зданий рассматриваемого периода характерна меньшая декоративность, чем для жилых зданий. Исключение составляет, пожалуй, здание школы на площади Минина (архитектор П.М. Пузанов), где ритм пилястр верхних этажей дополнен круглыми розетками с барельефами изображающими атрибуты школьного образования. По оси угловой части над карнизом возвышается аттик с тематическим барельефом. Синтез искусств в архитектуре сталинской эпохи — характерная ее особенность.
В творчестве отдельных местных зодчих, например, архитектора Д.П. Сильванова, отмечались самобытные черты, связанные с органичным сочетанием приемов классики, барокко и народного зодчества, что находит отражение в появлении новых морфотипов декоративного убранства фасадов жилых домов. Жилой дом № 41 на пересечении улиц Белинского и Ашхабадской (1949 год, архитектор Д.П. Сильванов) имеет над карнизом возвышающиеся фигурные аттики, восходящие к необарокко XIX века, которые придают ему живописный силуэт.
Постройки нижегородских архитекторов не претендуют на сопоставимость с грандиозным масштабом столичных построек, но на фоне застройки Нижнего Новгорода, они не оставались незамеченными, демонстрируя своеобразную архитектурную эстетику.
Послевоенная архитектура Москвы тщательно изучалась нижегородскими зодчими, но существующие ограничения, как в этажности, так и в экономическом плане, не позволяли местным зодчим доподлинно копировать столичные образцы. Внимание зодчих всей страны этого периода по-прежнему было приковано к творчеству академика архитектуры И.В. Жолтовского, который построил известные жилые дома в Москве, ставшие лучшими произведениями своего времени: это жилой дом на Смоленской площади и жилой дом на Большой Калужской улице, отличающиеся прекрасными пропорциями и изящной прорисовкой декоративных деталей. Основным композиционным приемом в жилых домах И.В. Жолтовского является контраст чистого поля стен протяженного фасада, перфорированного оконными проемами, и декоративных пятен вокруг отдельных окон, что создает его метрическое членение. Не менее ценно то, что мастер уделял много внимания и функционально-планировочной структуре квартир, экономичности конструктивных решений.
Композиционные приемы, примененные И.В. Жолтовским, многие художественные идеи, заложенные в его произведениях, стали предметом для подражания и творческого развития архитекторами из других городов.
Так, жилой дом № 29 по улице Большой Покровской был построен в 1953 году архитектором Л.Б. Рождественской. Пятиэтажное протяженное здание характеризуется активным использованием художественных форм и стилистических приемов, заимствованных из Ренессанса. Здесь также использован прием ритмического членения протяженного фасада декоративными «пятнами» обрамлений оконных проемов третьего и четвертого этажей. Далеко вынесенный карниз дома поддерживается рядом декоративных кронштейнов, украшенных акантовыми листьями, и пятиконечными звездами между ними. Затейливый лепной орнамент разработан автором самостоятельно. Здание отличает наличие художественного вкуса автора, профессионализм в решении декоративных элементов и высокое строительное качество. Характерной в решении фасада является монументальная проездная арка, визуально ориентированная на ось входа в здание госбанка, расположенного напротив.
Не только в жилых, но и в общественных зданиях использовался прием членения плоскости главного фасада ритмом декоративных пятен, обрамляющих окна двух этажей, подобно решению жилого дома на Большой Калужской в Москве.
Так, например, здание общежития политехнического института на площади Лядова (1952 год, архитектор Д.П. Сильванов) решается аналогичным способом. Но по оси симметрии здесь появляется большой треугольный фронтон над восьмиколонным портиком, расположенным над главным входом, появление которого навеяно архитектурой конкретного места: на другой стороне пл. Лядова находится здание Вдовьего дома конца ХIХ века, с симметричной классицистической композицией и ризалитами, увенчанными треугольными фронтонами. Декоративные скульптурные рельефы вставок, украшающих фасад, не копируют имеющиеся образцы, а также принадлежат самостоятельному творчеству автора.
Пятиэтажный жилой дом № 6 на Верхневолжской набережной (1954 год, архитектор Ю.Н. Бубнов) решается в ином ключе. Здесь для автора в оформлении фасадов важным становится выявление объемных элементов (попарно соединенных эркеров) в решении главного фасада. Поскольку главный фасад обращен в сторону реки и ориентирован на север, архитектор уделяет особое внимание максимальной освещённости жилых помещений солнечным светом, проектируя трапециевидные эркера, Он завершает их выступающими аттиками, участвующими в создании силуэта. Декор сосредотачивается лишь в отдельных деталях – колоннах с капителями авторского рисунка, установленных в нишах, на профилированных поясах и карнизах, а также в декоративном обрамлении кронштейнов, поддерживающих ряд балконов на 4 и 5 этажах.
Лучшие образцы архитектуры послевоенных лет в Нижнем Новгороде характеризуются отказом от обилия лепного декора стен, профессиональной проработкой деталей орнамента, вкусом, мастерством и своеобразной авторской интерпретацией форм Ренессанса, русского классицизма и ампира.
Для отделки и декоративных элементов здесь не применялся естественный камень, как в столичных городах. Для этого периода характерным становится обязательное оштукатуривание стен, в этом сказывалась тенденция «удешевления» строительства.
В данном кратком обзоре архитектуры рассматриваемого периода в Нижнем Новгороде прослеживаются характерные особенности стилистики в советской архитектуре. Архитектура общественных, а особенно административных зданий, как и жилых, была ориентирована на классицистический «наряд». Ордерные композиции здесь встречаются в виде отдельных портиков или плоских порталов главных входов в здания, или в виде метрического ряда пилястр с капителями различных ордеров или простых лопаток. Эти вариации значительно расширились в рассматриваемое время, причем архитекторы стремились осваивать ордер, сочетая его с местными фольклорными мотивами.
Насыщенность аллегориями в декоре, характерная для первой волны ампира, в середине ХХ века в российских городах трансформировалась в новую орнаментику розеток и барельефов, связанную с эмблематикой советского государства: часто встречается серп и молот, пятиконечная звезда.
Если в Москве можно встретить такие декоративные мотивы в оформлении фасадов, как воинские доспехи, шлемы, сабли, знамена и т.д., то в Нижнем Новгороде символический и аллегорический декор был значительно более скромным, а скульптура на фасадах зданий, практически отсутствовала.
Характер местного архитектурного наследия, составлявшего историческую среду города, накладывал отпечаток на декоративные украшения сооружений послевоенных лет, сказывался на творчестве местных зодчих.
Жилые и общественные здания возводились по индивидуальным проектам известных нижегородских зодчих. Важная роль отводилась системе пропорционирования. Все архитекторы Нижнего Новгорода стремились работать по правилам «золотого сечения», добиваясь гармонии целого и частей.
Формирование нового стиля, создание грандиозных проектов и воплощение их в жизнь в большой степени стало возможным благодаря личности самого Сталина.
Вот как отозвался об архитектуре Сталинского Ампира американский архитектор, декан Йельской архитектурной школы и почетный член Американского института архитектуры Роберт Стерн: «Я не поддерживаю политическую линию Сталина, но его архитектура была грандиозной. Она отлично формирует городское пространство. Любой сталинский дом выглядит монументально, даже если это обычный жилой дом, а не административное здание. У него было видение и понимание того, что каждое место для жизни должно быть прекрасным, а не выглядеть как эти «платтенбау», которые сейчас натыканы вокруг дорог, ведущих в аэропорты. Сталина по многим причинам можно назвать плохим парнем, но что у него не отнять, так это идеальное чувство города.
Не стоит также забывать о том, что в годы его правления в Москве работала масса талантливейших архитекторов. Их имена останутся в веках благодаря шедевральной архитектуре московской подземки. Это подлинное общественное благо и очень важный элемент московской городской среды. Ни один метрополитен мира не может даже близко сравниться с московским. Я, конечно, поездил не на всех ветках вашего метро, но я многое узнал о его архитектуре еще до своего первого приезда в Москву. Оно знаменито на весь мир, причем не только своей архитектурой, но и невероятной длиной и оформлением эскалаторов. Что-то отдаленно напоминающее архитектуру моcковского метро я видел в некоторых местах лондонской подземки, но мне кажется, они просто в свое время пытались скопировать ваше оформление. Когда я возвращаюсь из Москвы в Нью-Йорк и рассказываю о том, как я люблю ваше метро, люди с кислыми минами говорят: «Да неужели?» Потому что метро в Нью-Йорке отвратительно, в нем ты просто не чувствуешь себя человеком.
«Советский монументальный классицизм» запросто может быть базой для обновления Москвы. Конечно, здесь уже не может быть строек такого грандиозного размаха, но можно двигаться вперед, исходя из того великого, что уже было создано здесь. Не копируя, но беря это за основу.»
История переписывалась и переделывалась многократно, порой с какой-то определенной целью. Самое сложное открыть в таком проявлении подлинное историческое и культурное содержание. Архитектура ближе всего стоит к подлинности, материально отражая эпоху с ее политикой, экономикой и культурными ценностями. Именно архитектура позволяет понять причины возникновения тех или иных стилей и оформительских принципов в рамках конкретного исторического контекста. Интерес представляют воспоминания архитекторов, которые продолжали работать и после смерти Сталина. К таким можно отнести книгу Д.Н.Чечулина «Жизнь и зодчество».
В современной литературе нет целостного культурологического восприятия архитектуры Москвы рассматриваемого периода, хотя Москва в этом плане является ключом к пониманию всей эпохи.
Культура — неотъемлемая часть жизни любого развитого общества. Не поразив её, не сломав людской дух, невозможно поставить страну на колени. Люди культуры — не только цвет и интеллектуальный уровень нации, это и защитная оболочка общества. Её низложение, уничтожение носителей национальной культуры, неизбежно ведёт к краху государства. Слово cultura на латыни означает возделывание, воспитание, образование, развитие, почитание. Добавьте к каждому из этих определений приставку «анти» — и вы получите всё то, что вытворяют с нами, вытравливая национальные чувства и верования.
Помните о своих корнях, люди прекрасной Русской Культуры. Нам еще предстоит сказать «Да» — Сталинскому Ампиру, и «Нет» – «черным квадратам» безликой, всепожирающей антикультуры Сиона.
Источники:
1. Архитектура канала Москва — Волга. — М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1939.
2. Васькин А. А. Сталинские небоскребы: от Дворца Советов к высотным зданиям. — М.: Спутник+, 2009.
3. Володин П. А. Новые жилые дома. — М.: ГИЛСА, 1952.
4. Всесоюзная Сельскохозяйственная выставка. Павильоны и сооружения. — М.: Искусство, 1954.
5. Кожев М. П., Прохорова М. И. Архитектура парков СССР. — М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1940.
6. Корнфельд Я. А. Архитектура Страны Советов. Театры. — М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1948.
7. Корнфельд Я. А. Лауреаты Сталинской премии в архитектуре. 1941—1950. — М.: ГИЛСА, 1953.
8. Кулешов Н., Позднев А. Высотные здания Москвы. — М.: Московский рабочий, 1954.
9. Лагутин К. К. Архитектурный образ советских общественных зданий: Клубы и театры. — М.: Искусство, 1953.
10. Меерович М. Наказание жилищем. Жилищная политика в СССР как средство управления людьми. 1917—1937. — М.: Росспэн, 2007.
10. Паперный В. З. Культура два. — М.: НЛО, 1996.
11. Хигер Р. Я. Архитектура речных вокзалов. — М.: Изд-во Академии архитектуры СССР, 1940.
12. Хмельницкий Д. С. Зодчий Сталин. — М.: НЛО, 2007.
13. Хмельницкий Д. С. Архитектура Сталина: Психология и стиль. — М.: Прогресс-Традиция, 2007.
14. Акулов А.А. Архитектор Сталина. Издательство: Ситников. 2006.
15. Хан-Магомедов С. О. Архитектура советского авангарда. М., 1996.
16. Голомшток И. Тоталитарное искусство. М., 1994.
17. Едике Ю. История современной архитектуры. М., 1972.
18. Benevolo L. Geschichte der Architektur des 19. und 20. Jahrhunderts. Munchen,
1964.
19. Фремптон К. Современная архитектура. М., 1990.
20. Bodenschatz H., Post C. Stadtebau im Schatten Stalins. Berlin, 2003.(Харальд Боденшатц. Градостроительство в тени Сталина. Технический университет Берлина.)
21. Ладовский Н. Революция в архитектуре // Октябрьская газета федерации объединения советских писателей, 8 ноября 1927.
22. Советское искусство за 15 лет. Ред. И. Маца. М., 1933.
23. Хазанова В. Из истории советской архитектуры, 1926— 1932 гг. М., 1970.
24. Стиль ампир: Архитектура в истории русской культуры. — Вып. 5.- М.: Рохос, 2003.
25. Архитектура и градостроительство. Энциклопедия / под ред. А.В.Иконникова. — М.: Стройиздат, 2001.
26. Бубнов, Ю.Н., Архитектура города Горького. Очерки истории 1917-1985.
27. Ю.Н.Бубнов, О.В.Орельская, — Горький. Волго-Вятское кн. изд-во, 1986 г.
28. Орельская О.В., Архитектура послевоенных лет в Нижнем Новгороде.
29. О.В.Орельская, Архитектура сталинской эпохи: Опыт исторического осмысления. -М.: НИИТИАГ РААСН , КомКнига, 2010.
30. Архитектура СССР : теорет., науч.-практ. журн. / Гос. ком. по архитектуре и градостроительству при Госстрое СССР, Союз архитекторов СССР. – М. : Стройиздат, 1933–1941; 1951–1955.
31. Бархин, М.Г. Динамизм архитектуры / М.Г. Бархин. – М.: Наука, 1991.
32. Сазонов, В.И. Не стиль, но гармония… плюс универсальный язык гармонии / В.И. Сазонов // Развитие региональных архитектурно-художественных школ в контексте историко-культурных традиций: материалы Междунар. науч. конф., посвящ. тысячелетию Казани и 75-летию КГАСУ, Казань, 5–8 дек. 2005 г. / Казан. Гос. Арх.-стр. Ун-т; ред. колл. Е.М. Удлер (пред.) [и др.]. – Казань, 2005.
33. Научный отчет НИР МАРХИ «Энергоэффективность промышленной архитектуры», 2011г., (номер государственной регистрации 01201176714).
34. Альбом «Проектирование промсооружений в условиях военного времени». Серия РМ-14-0. Народный комиссариат по строительству Главстройпроект. Челябинский Промстройпроект. 1942.
35. Архитектура промышленных сооружений. Изд-во академии архитектуры СССР, М., 1949.
36. Архитектура промышленных сооружений. Материалы послевоенного опыта. Государственное изд-во литературы по строительству и архитектуре, М., 1956.
37. Вопросы промышленной архитектуры. Государственное издательство архитектуры и градостроительства. Москва, 1950.
38. Мастера советской архитектуры об архитектуре. Под ред. Бархина М. Г. Том 1, 2. Искусство, М., 1975.
39. Промстройпроект, Московское отделение, Фотоальбом проектных работ за 1930-1933 гг., 1934-1935 гг., 1936-1937 гг. Пояснительная записка. Период 1930-1933гг., 19341935гг., 1936-1937гг.
40. Развитие промышленной архитектуры СССР. По работам треста Промстройпроект. Серия А-101. Выпуск 2. Альбом фотографий. Часть 1, 2. ПСП, М., 1949.
41. Справочник проектировщика промышленных сооружений. Том 1. Архитектура промышленных зданий. Под ред. Фисенко А. С. Главная редакция строительной литературы, ОНТИ, М-Ленинград, 1935.
42. Уральский завод тяжелого машиностроения 1928-1933. Уральское областное государственное издательство, Свердловск Москва, 1933.
43. Хорхот А. Я. Архитектура и благоустройство промышленных предприятий. Изд-во академии архитектуры Украинской ССР, Киев, 1953.
44. Цветаев В. Д. Современная фабрично-заводская архитектура. Госстройиздат, Москва -Лен., 1933.
45. Челябинский тракторный завод имени тов. Сталина. Челябтракторострой, Ленинград, 1930.
46. Ю.Плясковский. Московское метро как явление культуры.- В сб.: Художник и город. М., Советский художник, 1988.
47. В.Дедюхин. Станции метро. — Архитектура СССР, 1934, № 5.
48. Н.Маковская. А.Н.Душкин — архитектор метростроя. — В сб.: Художник и город. М., 1988.
49. Соловьев Н.К. Метро и его образ. — Декоративное искусство СССР, 1981, № 9.
50. Как мы строили метро. М., изд-во История фабрик и заводов 1935.
51. Архитектура московского метро. М., изд-во Всесоюзной Академии архитектуры, 1936.
52. Балихин В. С, Будо П. В. Проблема синтеза архитектуры, скульптуры и живописи в классическом искусстве. // Советская архитектура.— 1933.
53. Чечулин Д. Жизнь и зодчество. — М: Молодая гвардия, 1979.
54. Кавторадзе С. Хронотипы культуры сталинизма. // Архитектура и строительство Москвы. — 1990.
55. «Warszawa-Moskwa. Альбом» W.: Interpress, M., APN, 1975.
56. Ежи Пиорковский «Передовики строительства и дружбы» // Przyjazn 1952г., № 40.
57. Януш Осенка «Кирпичи для ДКиН» // Przyjazn 1953 г., № 42.
58. Ежи Жукровский «Люди из Белого Дворца» // Przyjazn 1953 г., № 43.
59. Слово о Варшаве Ежи Борейша // Nowa kultura № 15 от 9 июля 1950 г.
60. Nowa kultura № 18 от 1 мая 1952 г.
61. Nowa kultura № 12 от 22 марта 1953 г.
62. Л. Корбюзье. Архитектура ХХ века. Москва, 1970.
63. Ж. Биркстед. Корбюзье и Оккультизм. MIT Press, 2009.
64. Семенов В.Н. Вопросы планировки // Академия архитектуры. — М.: 1935. — № 4.
65. Саваренская Т.Ф. История градостроительного искусства. — М: 1987.
66. Сталин И.В. Сочинения. т. 17. Тверь. 2004.
67. Зелинский К.Л. Идеология и задачи советской архитектуры // ЛЕФ 1925. № 3.
68. Г.П. Федотов. Оксфорд//Собрание сочинений в двенадцати томах. – М.: Мартис 1998.
69. Дмитриевский С. Сталин. Предтеча национальной революции. М.: Эксмо, 2003.
Свидетельство о публикации №215111201764
Спасибо за работу, Алексей Николаевич (Вы тезка знаменитого ученого или это нарочитый псевдоним?). Я специалист довольно узкого профиля, хоть мои компьютерные пособия служат тысячам ученикам по всей России. Поэтому хочу добавить к Вашему кредо: архитектура, как и искусство в целом, единственный институт цивилизации, в котором создаются все конструкции, закономерности и алгоритмы социума. Системную теорию мышления я заканчиваю словами «искусство первично, а мышление — вторично». Отсюда архитектура города и улицы, здания и квартиры — определяющая структура креативности, мышления личности. Вместе с тем, архитектура — часть Слова Божьего. С уважением, Михаил Кушнир.
Михаил Кушнир 2 08.01.2017 13:35 • Заявить о нарушении
Это имя корабля, с которым связано многое в жизни. Рад, что Вам понравилась моя работа. Давно её задумывал, собирал материал, однако далась она совсем не легко.
Алексей Николаевич Крылов 08.01.2017 14:26 Заявить о нарушении
No Comment